Метаморфозы - Николай Кудрявец

принесло человечеству больше забот и горя, чем пользы. Не постигнет ли та же участь и проницаемость? Имеем ли мы, ученые, право разрабатывать проблему, заранее не представляя будущих последствий? Может быть, и на научные открытия нужно ввести цензуру?

Белов готовился к встрече с шефом. Его уже не столько волновала проблема проницаемости, как то, что великий ученый, всецело поглощенный наукой, не понимает главного — возникшего конфликта между человеком и природой.

Белов вошел в кабинет Митровича. Тот вышел из-за стола к нему навстречу. Вежливо поздоровался, протянув руку, и пригласил сесть.

— Наслышан… наслышан от ваших коллег…

— Александр Иванович, — вежливо, но решительно остановил его Белов. — Я хотел бы уточнить некоторые вопросы, напрямую не связанные с проницаемостью.

— Вот как! Слушаю вас.

Белов с жаром говорил об ответственности ученого, доказывал, приводил примеры, предостерегал.

— Дорогой Анатолий Федорович. Чтобы не уводить ваши мысли в сторону от решения проблемы, я не касался ее этических аспектов. Убивать можно, и не изобретая бомб. За время существования человеческой цивилизации голод унес больше жизней, чем все войны, вместе взятые. И не потому, что на планете не хватало хлеба.

— Но, если бы не было атомных бомб, разве произошли бы трагедии на японских островах и на атолле Бикини? — возразил Белов.

— Виновники зла — не ученые. Ядерное оружие — не причина, а следствие несовершенства человеческого общества.

— Если бы все ученые отказались принимать участие в разработке оружия…

— Даже если все ученые станут пацифистами, на земле едва ли восторжествуют мир и справедливость. Человечество в целом должно объединиться под флагом гуманизма. Только в этом случае можно устоять против зла. Вы меня поняли, Анатолий Федорович?

— Кажется, да, — осмысливая произошедшую в шефе перемену, ответил Белов.

— «Кажется» или «да»? — глядя на него в упор, уточнил профессор.

— Да, Александр Иванович.

— О чем вы еще хотели поговорить со мной? О теории Воланда, которой вкратце я коснулся в прошлый раз?

— Откуда вам это известно? — удивился Белов.

— Мой долг знать своих сотрудников, — загадочно улыбнулся профессор и замолчал. Он что-то поискал на письменном столе и вдруг оживился: — Я открою вам маленький секрет. Наш институт разработал динамические тесты, позволяющие оценить качества руководителя с разных сторон. Перед тем как предложить сотруднику ответственную работу, мы оцениваем его интеллектуальную и моральную готовность к выполнению такой миссии. В особых случаях уточняем качества сотрудника с помощью теста, построенного на личной беседе, как это и было в прошлый раз с вами.

— Но чем был вызван этот «особый случай»?

— В ближайшее время вы станете руководителем темы фундаментального научного исследования и вам придется возглавить коллектив ученых.

— А если я не соглашусь?

— Мы уже знаем, что согласитесь. Теперь, если не возражаете, перейдем к проницаемости.

Удивленный и растерянный неожиданным известием, Белов сбивчиво стал объяснять профессору основные идеи, ведущие к разрешению поставленной перед ним проблемы.

Митрович внимательно слушал, иногда что-то помечал на бумаге и хмурился. Потом откинулся на спинку кресла и поинтересовался:

— Если я вас правильно понял, масса может существовать только за счет энергии пространства. Поясните, пожалуйста, более подробно этот момент.

На бумаге появилось несколько формул и система замысловатых, еще никем не решенных уравнений.

— Хорошо, — остановил профессор Белова. — Как вы знаете, наш институт решает проблему абсолютной утилизации отходов. И путем не захоронения их в недрах Земли, сжигания или разложения, а возвращения неиспользуемой энергии назад во Вселенную. Это одна сторона вопроса, над которой вы уже работаете.

Другая, более серьезная проблема — создание барьера между человеческой деятельностью и природой. Одновременно с проницаемостью полная изоляция. Разум и природа не должны мешать друг другу. Я надеюсь, тема проницаемости подходит для вашей будущей диссертации?

— Да, Александр Иванович, — возбужденный разговором, торопливо подтвердил Белов.

— Прекрасно.

Профессор замолчал. Молчал и Белов. Он видел шефа с другой, незнакомой ему стороны. Почувствовал, что в его жизни происходит нечто важное. Беззаботная жизнь рядового ученого кончалась. Теперь и на него ложилась ответственность. Ответственность перед человечеством и природой.

Возможно…

Возможно, он был влюблен, а влюбленных всегда тянет на размышления о великом. Возможно, счастлив, и философствовать о бренной Земле в этом случае было бы смешным. Мысль его рвалась к высотам мироздания, к другим галактикам. Возможно, это был просто философ, рассеянный и растрачивающий свое внимание на пустяки. Ну разве не пустяк зажженная о коробок спичка? А он вдруг остановился и уставился на ничем не примечательную спичку, словно с неба неожиданно свалилось Ньютоново яблоко, мир пошатнулся, и только он один может его спасти.

Натренированная мысль истого создателя теорий безуспешно искала аналогий. Безумная теория рождалась мгновенно, логика отчаянно атаковала разум.

А почему бы и нет? Возможно, тысячеградусной жарой рождена целая мини-цивилизация разумных существ, где процессы эволюции происходят в миллиарды раз быстрее, чем в нашем мире. И за время, пока спичка горит, они успевают пройти все известные ступени эволюции. Но вот солнце начинает угасать, и ничто уже не в состоянии остановить гибель разума.

Повинуясь минутному влечению, философ быстро зажег вторую спичку и поднес к первой.

Вот и дан толчок к новому развитию цивилизации. Возможно, теперь им и хватит времени, чтобы научиться самим управлять энергией звезд.

Возможно, и наш собственный мир — это мир чьей-то зажженной спички? И вопрос: догадается ли кто-нибудь продлить нам жизнь второй спичкой?..

Монологи

Я не обманывал себя надеждой на приятный отдых, когда ехал сюда. Но она появилась. Совсем неожиданно.

***

Я обратилась к тебе. Больше было не к кому. Чемодан был такой тяжелый. Ты молчал. Я о чем-то говорила, говорила. Я не помню, нет, правда, не помню.

***

Наслаждение обещало мне вечность. Я знал: так не бывает. Но рассудок, сговорившись с душой, твердил: так не бывает с другими.

***

Знаешь, мне повезло. В том, что я встретила тебя. Именно здесь, сейчас. Чему