Крутая фишка - Максим Шахов

Самое главное, что это произошло как раз тогда, когда я наконец-то «похоронил» плешивого и решил, что избавился от него навсегда. Фонарик погас, ветер подвывал за дверью, из углов доносились какие-то шорохи. В тот момент я был готов поверить во что угодно – даже в чудодейственную силу святых мощей. И я вдруг понял, что плешивый и не думал умирать.

Все было подстроено с самого начала. Точь-в-точь как в кошмарном фильме. Плешивый все рассчитал и загнал меня в угол. Он знал заранее, что я обязательно приду сюда, и не смог удержаться от дешевых эффектов в своем стиле. Это было яснее ясного, потому что только плешивый мог додуматься подбросить в нишу дохлую кошку для запаха, а чтобы было еще смешнее, нацепил на нее пейджер.

Все это я понял в одну секунду и решил, что бороться с этим сумасшедшим бессмысленно. Может, в обычном понимании этого слова он и был психом, но психом гениальным. Просчитывать такие многоходовые комбинации и прибегать при этом к таким дешевым эффектам – это смахивало на полное сумасбродство. Но плешивый мог себе это позволить, потому что его комбинации были безукоризненны.

В общем, мне не оставалось ничего другого, как лезть в эту жуткую нишу, снимать с дохлой кошки дурацкий пейджер и читать идиотское сообщение психа-плешивого…

Нащупав в конце концов среди обломков фонарик, я включил его и двинулся вдоль стенки к темнеющей слева нише. Прогулка была не из приятных. Просвет постепенно сужался, тени прыгали над моей головой по уцелевшей части перекрытия, а запах дохлятины становился все ощутимее.

Правда, я уже почти не обращал внимания на все эти временные трудности. В тот момент я думал, не укокошит ли меня плешивый в нише каким-нибудь экзотическим способом, и если нет, то что он мне приготовил в качестве следующего номера программы.

Ответ скрывался в нише, и я упорно полз к ней. Вскоре перекрытие над моей головой превратилось в какое-то месиво из лопнувших деревянных балок, огромных кусков бетона и торчащих досок. До цели было уже рукой подать. Я осторожно протиснулся боком под стенкой, поднатужился и головой вперед съехал в нишу.

В нос сразу шибанул тошнотворный запах. Не обращая на него внимания, я перевернулся ногами вниз, повел фонариком из стороны в сторону и удивился. Ниша была неглубокой – метра два с половиной, не больше. Завалило ее прилично, но при желании в ней, конечно, можно было переждать обвал. А потом выбраться.

Только дело было не в этом. Воняло жутко, а кошки нигде видно не было. Я осторожно переступил под стенкой и тут же испуганно отпрыгнул в сторону. Большой обломок с шумом съехал вниз и стукнул в стену. Зашуршала пыль. Чувствуя, как мгновенно вспотели ладони, я быстро навел фонарик на то место, где только что стоял, и невольно выругался.

С минуту я стоял как вкопанный. Я, конечно, ожидал от плешивого всякого, но он меня надул и в этот раз. Жуткий был человек – настоящий гений зла. Потому что даже после своей смерти он умудрился нагнать на меня такого страху, в сравнении с которым все эти жалкие наскоки людей Киргиза по мою душу казались просто невинными детскими шалостями.

Плешивый был мертв. Задыхаясь от вони и подавляя ежесекундные позывы к рвоте, я раскопал его и сверил прижизненный лик с посмертной маской. Сделал я это для того, чтобы раз и навсегда вычеркнуть плешивого из списка подозреваемых. Если вам это доставит хоть какое-то удовольствие, скажу, что у него был проломлен череп. Судя по всему, в последний момент он инстинктивно бросился к нише и был уже буквально в двух шагах от спасения, но как раз в этот момент его и сбило с ног…

Плешивый умер, но его пейджер продолжал жить. Не воспользоваться таким случаем было бы попросту глупо. Я не знал тогда, будет ли из этого хоть какой-то толк, но пейджер забрал. И деньги, кстати, тоже. Может, это и смахивало на мародерство, но это был не тот случай, чтобы изображать из себя белоручку.

Провернув все это, я почти тем же путем выбрался из музея. Свет в окне вагончика сторожа горел как ни в чем не бывало, так что операцию можно было считать успешно завершенной. Я перелез через забор и быстро пошел прочь.

Сообщение на пейджере я просмотрел только минут через десять, удалившись от музея на безопасное расстояние. Ничего загадочного и фантасмагорического в нем не было. Оно дублировало два предпоследних сообщения из памяти и выглядело так: «Все тихо срочно позвони по запасному Марат». Уже ни на что не надеясь, я начал просматривать оставшиеся сообщения.

Все они были подписаны тем же Маратом и почти не отличались от трех последних. Я окончательно потерял интерес к этому дурацкому пейджеру и хотел уже забросить его куда подальше. Но тут дошел до самого последнего сообщения. Выглядело оно так: «Сквере НИИ Пушкинской второй справа жду десять Клоун». Я прочитал его раза четыре, не меньше, и только потом понял, что оно означает.

Сообщений в памяти больше не было. Прочитав последнее еще раз, я расплющил пейджер каблуком и забросил в какую-то лужу. Шоры с моих глаз спали, и я понял, что никаких гениальных злодеев в природе не существует.

Все оказалось еще проще, чем я думал вначале. Тип с телефоном (читай – Клоун) назначил встречу плешивому на десять в сквере. Зачем – понятно. Плешивый задержался, пытаясь уйти от людей Киргиза. Тут типа с телефоном кто-то предупредил об опасности, и он по-быстрому смылся. А я так же по-быстрому пересел на его место…

Хорошего во всем этом, конечно, было мало, но в конце тоннеля наконец забрезжил рассвет, и я знал, что мне теперь делать.

После Цветочной я с бутылкой шампанского двинул на Философскую. В пакете вместе с шампанским было еще много чего, даже пара презервативов с усиками, но цель у меня была чисто деловой.

Лелька жила в «малосемейке» на двенадцатом этаже со своим оболтусом. Оболтуса она, правда, на лето отправила к родителям в деревню, а мужа у нее не было уже давно.

Приехав на Философскую, я полез на крышу двенадцатиэтажки. Только не Лелькиной, а соседней. Их там построили целых шесть штук – одна к другой, и поначалу я их часто путал.

У людей Киргиза была моя анкета – с последним местом работы. А с Лелькой мы пересеклись как раз там. Время было детское – половина первого ночи. Как раз в это время наше местное телевидение с жутким качеством повторяло какой-то сериал. Лелька его наверняка смотрела. А я решил посмотреть, как она его смотрит.

Дождь к тому времени поутих, но приятного в этой ночной прогулке все равно было мало. Раза четыре стукнувшись головой о какие-то трубы и столько же раз ругнувшись, я кое-как добрался до края крыши и осторожно выглянул…

Телевизор у Лельки работал, но сказать, что она смотрела сериал, было бы не совсем правильно. Скорее она совмещала полезное с приятным. Лелька стояла, облокотившись о стол перед телевизором. Ее выцветший халат был высоко задран, и сзади к ней то и дело припадал тип с челкой и шрамом. Тот самый, которого мне описала продавщица. Узнал я его без труда, потому что почти на всех фотографиях из барсетки он был запечатлен рядом с Киргизом.