Сыны степей донских - Константин Абрамович Хмелевский

Смело выступая против контрреволюционных верхов, твердо веря в правоту дела трудящихся, Подтелков приобрел большое влияние в части. Осенью казаки выбрали Федора помощником командира батареи.

Из сотен и полков в дивизионный комитет являлись делегаты, говорили, что терпение фронтовиков кончается. Домой, на Дон! Уставшие от ужасов войны, измученные окопной жизнью, казаки стремились в родные станицы. Оттуда шли вести о расстройстве дел, неясные слухи о выступлениях крестьян. Фронтовики волновались. Нерадостные письма из дома получал и сам Михаил. Василий Иванович сообщал, что никак не может расплатиться с долгами, что хуторские богатеи подняли головы и грозятся припомнить сыну кузнеца его выступление на войсковом круге. Отец спрашивал, когда же окончится проклятая война и Михаил и другие казаки вернутся наконец домой.

— Казаки правы, — взволнованно говорил Кривошлыков на заседании комитета. — Нужно поскорее возвращаться на Дон. Нельзя, чтобы там, в станицах, по-прежнему верховодили атаманы и офицеры. Они опять, как в 1905 году, вовлекут казаков в войну против рабочих. Это будет катастрофа. Надо объяснить станичникам, кто их настоящие друзья, а кто — враги.

Решено было составить от имени комитета письмо на Дон «с разъяснением вопросов текущего положения», отпечатать его и раздать казакам для рассылки по домам. Одновременно дивизионный комитет обратился с просьбой к фронтовому командованию заменить уставшие части дивизии свежими, переформированными на Дону полками.

В это же время, но совсем по другим соображениям отвода казачьих войск с фронта на Дон добивалось калединское правительство. Надвигалась октябрьская буря, и атаман собирал донские полки, чтобы здесь, на юго-востоке, в союзе с верхами кубанского, терского и астраханского казачества создать мощный вооруженный кулак для борьбы с пролетарской революцией. С согласия Ставки предполагалось свести расположенные в тылу и снятые с фронта казачьи части в два корпуса. В состав 2-го корпуса должна была войти и 5-я Донская казачья дивизия. Ее для начала решили перебросить на Левобережную Украину, в Полтавскую губернию, и употребить для подавления там крестьянских движений.

В двадцатых числах октября сотня Кривошлыкова вместе с другими частями дивизии погрузилась в вагоны и отправилась из Бересты к месту новой дислокации. На пути казаков ждали события исключительной важности, решительно опрокинувшие все планы контрреволюции. 29 октября эшелон с казаками остановился перед Киевом. Высыпавшие из вагонов в поле донцы услышали канонаду. Командиры полков и члены комитета Кривошлыков, Сучилин и Дорошев направились в город узнать, в чем дело.

…Получив известия о победе пролетарской революции в Петрограде, рабочие Киева, руководимые большевиками, подняли восстание. Главари местной контрреволюции обратились за помощью к казакам. Но донцы вовсе не собирались ни защищать сторонников свергнутого Керенского, ни выступать в поддержку националистической Центральной рады. В полках забурлили митинги. На улицах украинской столицы казаки вместе с рабочими приняли участие в демонстрациях, организованных большевиками.

Два дня представители штаба округа и Рады уговаривали членов комитета, чтобы 5-я дивизия приняла участие в борьбе против «большевистских шаек», наседавших из-за Днепра.

— Вы хотите заставить нас воевать против своих братьев — рабочих и крестьян. Этого мы не допустим, — твердо заявил Кривошлыков от имени дивизионного комитета. — Казаки не будут исполнять приказов штаба округа.

— Мы требуем, — продолжал Дорошев, — не задерживать более наши части и пропустить их к месту следования.

Переговоры были безрезультатны. Не подействовали и угрозы секретаря Рады по военным делам Петлюры не дать эшелона. Простояв три дня в окрестностях Киева, дивизия 1 ноября продолжила свой путь за Днепр походным порядком. Казаки не поддержали восставших, но их нейтралитет существенно облегчил киевским пролетариям борьбу с силами контрреволюции. Пройдет немного времени, и Кривошлыков поймет, что нейтралитета казачьих частей недостаточно для победы над врагами трудящихся, что казаки должны сделать решительный выбор: с кем они, с революционным народом или против него. Но это будет позднее.

…Три недели 28-й полк стоял в селе Волки на Полтавщине. В ожидании эшелона на Дон казаки отдыхали. Здесь, в украинском селе, Михаил Кривошлыков встретил свою любовь, познакомился с молодой учительницей Степанидой Самойленко. Но коротким было их счастье. Дни летели быстро. В двадцатых числах ноября полк вместе с другими частями 5-й дивизии погрузился в вагоны для отправки на Дон. Прощаясь, Михаил обещал Стеше вскоре приехать и взять с собой… Этому не суждено было сбыться. Судьба сложилась иначе. Но до последних минут жизни Кривошлыков хранил в сердце своем чистое, искреннее чувство к украинской девушке.

Большие, грозные события разыгрывались вокруг. Из газет, от приезжих из Киева и Полтавы большевистских агитаторов узнавал Кривошлыков о подробностях происшедшего восстания в Петрограде, о том, что донские казачьи полки, находившиеся в столице, отказались прийти на помощь свергнутому Керенскому. Глубоко взволновал Михаила призыв Советского правительства к фронтовикам брать дело мира в свои руки и декрет II съезда Советов о передаче помещичьих земель крестьянским комитетам.

— Земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются, — читал Кривошлыков слова ленинского декрета. Значит, и казаки и крестьяне теперь одна семья. Не должно быть вражды между ними. Мир придет в донские станицы. Скорее домой, принять участие в устройстве новой жизни.

Но с Дона шли тревожные вести. Там атаман Каледин поднял мятеж против Советской власти. В союзе с Украинской радой и другими казачьими войсками он готовил поход на Москву и Петроград. В Новочеркасск явились лидеры всероссийской реакции — Милюков, Гучков, Родзянко, генералы Алексеев, Корнилов, Деникин, Лукомский. При поддержке донского атамана они стали формировать Добровольческую армию — белую гвардию российской контрреволюции.

Калединщина становилась опаснейшим очагом гражданской войны, от которого исходила угроза самому существованию молодой республики Советов. К началу ноября в распоряжении главарей донской контрреволюции было 12 казачьих полков, 6 батальонов и несколько артиллерийских батарей. Из кулацких сынков, кадетов и гимназистов были сформированы карательные отряды Чернецова, Семилетова, Грекова. Всего предполагалось сосредоточить в области до 45 казачьих полков. Большие надежды атаман связывал с прибытием на Дон фронтовых частей. Однако по мере приближения эшелонов с фронтовиками к границам области надежды эти меркли. Командиры частей сообщали в Новочеркасск о падении дисциплины, повальном стремлении казаков оставить полки и поскорее разойтись по домам и даже об откровенно большевистских настроениях. Каледин нервничал: «Насколько раньше мы эти части ждали, — говорил он на круге, — настолько теперь они вызывают у нас тревогу и беспокойство относительно того, что они с собой принесут. С этой стороны я переживаю глубокую тревогу»[7].

И было отчего тревожиться. Ведь позиция казачьих полков, возвращавшихся с фронта, становилась решающей для всего хода событий на Дону. Вдосталь хлебнув военных тягот, сблизившись в окопах с солдатами из крестьян и рабочих,