Ловушки памяти - Юлия Басова

– Не так давно мне в руки попала книга, по которой вы собираетесь ставить этот фильм, – Роберт тоже смотрел на меня, не отводя глаз. Казалось, все остальные люди вокруг попросту перестали существовать. Были лишь мы вдвоём, вовлечённые в незримую войну душ, тянущихся друг к другу и одновременно бегущих прочь от страшной напасти под названием «любовь».

– Но у вас же был сценарий? – как будто издалека к нам прорвался голос Николая. – Он хорошо написан. Близко к тексту книги.

– Близко, – отозвался Стронг, – но не совсем. В самом романе есть кое-что, чего нет в сценарии. И это не удивительно. Я знаю, как пишут сценарии. Всё должно быть направлено на зрелищность, на то, чтобы от фильма глаз нельзя было оторвать, чтобы он смотрелся на одном дыхании. Но за всеми этими спецэффектами я не понял одного, главного. Ради чего, вообще, вся эта история была задумана?

Он опустил глаза в тарелку, и задумчиво добавил:

– Когда я прочитал книгу то подумал одно: это невозможно сыграть. Как передать всё это? Вы можете мне сказать?

Он обращался к Николаю, который, по всей видимости, слегка растерялся от подобного поворота в нашей беседе.

– Роберт, – мягко начал Лавровский, – я профессионал. Вы должны доверять мне на сто процентов. Я не испорчу вашу карьеру, потому что твёрдо верю, что подобрал блестящий материал для работы.

– Но вы не понимаете всего. Я это вижу, – возразил Стронг. – Конечно, вас больше интересуют другие вещи. Какую технологию выбрать, чтобы лучше показать траекторию пули, пробивающей мягкие ткани человеческого тела. Как заставить летящий с моста автомобиль ярко вспыхнуть в воздухе и эффектно войти в воду. Безусловно, господин Лавровский, всё это требует мастерства. И у вас оно присутствует в полной мере. Иначе вас бы не отличали от других режиссёров и не давали бы всевозможные награды.

– Но тогда я не понимаю, Роберт, почему вы не хотите… – Николай замялся и с мольбой посмотрел на меня.

Я прочитала его взгляд и поняла, зачем он взял меня на эти переговоры. Он был обычным человеком. Одарённым, талантливым, но человеком. А я, наверное, нет. И он это почувствовал. В первый же день, там, в особняке, где мы впервые встретились. Он знал, что может на меня положиться.

Я прекрасно осознавала, что в следующие несколько минут буду говорить вполне обычные, даже банальные вещи. Так можно было бы рассуждать о множестве картин, выходящих на экраны. Однако именно моя простая речь сможет повлиять на решение Стронга. И я это знала наперёд.

Лавровский умоляюще взглянул на меня, желая поскорее услышать эти самые слова.

Я улыбнулась и, обращаясь напрямую к Стронгу, спросила:

– Могу я кое-что прояснить?

Глаза Роберта посуровели, но он кивком головы разрешил мне говорить.

– Если ты возьмёшься за эту роль, то перед тобой поставят множество почти невыполнимых задач, Роберт, – негромко начала я.

Стронг молчал, устремив глаза к окну. Я наполнила лёгкие воздухом и продолжила:

– Во-первых, ты должен будешь убедительно сыграть русского, который, в силу определённых причин, выдаёт себя за американца. Для того, чтобы сделать это хорошо, тебе необходимо на время стать одним из нас. Понять нашу душу, перенять привычки, психологию поведения, особенности менталитета. Да и к тому же мы должны обойтись без дубляжа. На протяжении всего фильма ты должен будешь говорить без малейшего акцента. Потому что по сценарию ты говоришь на русском. Но ведь это ровно половина фильма! Тебе придётся над этим поработать. За такие подвиги, вообще-то, Оскара дают!

Последняя фраза, однозначно, была лишней. Стронг презрительно хмыкнул, показывая, что награды его интересуют меньше всего.

– Значит, мой герой должен говорить по-русски без акцента? – переспросил он.

– Да, – я утвердительно кивнула головой, – озвучивать тебя другим голосом будет глупо и неправдоподобно. Поклонники и фанаты твой тембр ни с чем не спутают. Не будем их разочаровывать.

Я переместила взгляд на массивную бронзовую люстру, свисающую с потолка, и бегло подсчитала количество плафонов на ней, чтобы хоть как-то отвлечь себя от нарастающих чувств к Стронгу. Дело превыше всего, Мила! А потом – бежать, бежать из Лондона, пока не стало слишком поздно!

Лицо Стронга, когда я вновь посмотрела на него, было почти непроницаемым. И лишь под тонкой загорелой кожей на щеках проступал румянец. Я почти физически ощутила, что англичанину сейчас очень жарко. И вряд ли оттого, что в зале ресторана вовсю работает система отопления. Напряжение, возникшее между нами, казалось, можно было разглядеть в воздухе, прямо над нашими головами. Тысячи огненных разрядов рассекали пространство под потолком, искрились и переливались, словно новогодняя иллюминация. Я невольно вспомнила ёлку во дворе дома, куда так стремилась попасть, но тут же отогнала от себя ненужные мысли.

– Этот фильм – не про супергероев, – жёстко сказала я после паузы, – не про оборотней, не про вампиров. Это рассказ про тех, кого изменила жизнь, но кто смог, несмотря на это, остаться собой. Ты ЭТО понял, прочитав книгу?

Я метнула свой вопрос в Роберта и резко откинулась назад, ожидая ответа. Однако Стронг молчал, не сводя с меня глаз цвета холодного неба.

Я выдержала заметную паузу и снова заговорила:

– Это рассказ про тех, кто, возможно, живёт рядом с нами. Про наших отцов и матерей, наших возлюбленных, которые могут на поверку оказаться совсем иными, чем мы о них думали. Они – гораздо сильнее, чем кажутся на первый взгляд. Они – среди нас, но не могут рассказать об этом, потому что никто не учил их хвалиться своими подвигами. И ещё потому, что знают – откровенность способна навредить тем, кого они любят. Они созданы, чтобы выполнять своё предназначение. И наверное поэтому, все другие стороны жизни им не познать.

В горле запершило, и я поспешно глотнула сок из стакана. Прошло уже много времени, как мне его принесли, и сок потемнел, став почти безвкусным. Тем не менее, говорить сразу стало легче:

– Любовь. Боль неразделённого чувства. Радость взаимного притяжения. Ревность. Неужели нашим незримым героям никогда не удастся почувствовать всё это? Автор книги усомнился и показал всем, что даже в самом твёрдом сердце может поселиться…

– Любовь, – неожиданно перебил меня Стронг, сам закончив фразу. – Но трава может взойти лишь там, где её посеяли. Так и любовь. Для неё нужна благодатная почва, а не голый асфальт.

– Через асфальт тоже пробиваются былинки, но не все это видят, не все знают. Как правильно показать тот самый миг, когда в каменном сердце расцветает настоящее чувство? Как можно передать мельчайшие оттенки эмоций, не говоря при этом ни слова? – Я почти кричала, распалившись не на шутку. Лавровский с восторгом смотрел на меня, а Кристина почему-то испуганно, вжалась в своё кресло.

– Потому что об этом нельзя говорить, – сказала я уже более спокойно, – и знаешь, Роберт, нужно обладать нечеловеческим даром, чтобы показать всё это. Иначе картина провалится, несмотря на все ухищрения талантливых профессионалов.