Любовь, пираты и... - Эдуард Тополь

Одной репликой фильм «На краю стою» попал в больную точку нашей российской жизни и беду огромного числа российских женщин. Которым страсть как хочется страстных мужчин или хотя бы просто мужчин.

Я долго пытался найти перевод этого слова. Затем махнул на себя, как на переводчика, рукой и полез в словари. Но англо-русский словарь переводит obsession как осада, одержимость, навязчивая идея, немецко-русский – как занятие, взятие и захват, а франко-русский как наваждение. Что говорит о трех вещах. Во-первых, реабилитирует меня как переводчика. Во-вторых, показывает, что точного перевода этого слова на русский не существует. И в-третьих, свидетельствует, что «великий и могучий» по количеству слов все-таки меньше, чем не великий английский, – в русском словаре Ожегова 250 000 слов, а в Webster – 600 000. Не потому ли так мучился Набоков, когда переводил свою «Лолиту» с английского на русский?

Но все-таки что же такое obsession?

Я думаю, что это одержимость соблазном или мощным желанием. Я, например, уже много лет obsessed желанием написать пьесу и/или сделать фильм про obsession великого Бисмарка юной русской княгиней Кэти Орловой-Трубецкой.

Но не только Бисмаркам испытывать obsession.

Вот письмо одного моего белорусского читателя, которое я получил, что называется, «в руку», когда писал эти строки.

«Уважаемый Эдуард Тополь! Наберитесь терпения и, несмотря на сверхзанятость, ПРОЧТИТЕ!

Недавно волею судьбы я лежал на излечении в военном госпитале для инвалидов Советской Армии. Лежать пришлось около месяца, в палате нас было трое, и наш маленький коллектив очень скоро стал един и неделим: Сергею Ивановичу, старшему из нас, было 90 лет, могучего сложения и гвардейского роста мужик с ясной памятью и приятным тембром голоса; второму товарищу 84 года; а мне 80 лет.

Сергей Иванович был офицером-подводником, прошел войну, а после войны служил в Кронштадте. Как-то он рассказал нам историю, которую видел по каналу «РТР-Планета» и которая поразила его до слез. А суть ее в следующем. Какой-то свердловский восьмиклассник увидел по телевизору шведскую группу «АББА» и по уши влюбился в их солистку-блондинку. И не только стал собирать все записи этой группы на пластинках и «на костях», но и выносил тайный план, который осуществил. А именно: после окончания школы поступил в Высшее военно-морское училище в Ленинграде, окончил его с отличием, получил назначение на военный корабль. Потом – загранпоход и швартовка «на бочке», то есть на рейде далеко от шведского берега. Однако ночью он прыгает с корабля, вплавь добирается до берега, отыскивает в телефонной книге ее телефон, звонит ей и на ломаном английском договаривается о встрече. Она назначает эту встречу на улице, но ее телохранители решают, что это какой-то псих, хочет, наверное, плеснуть ей в лицо соляной кислотой. Короче, они его хватают, волокут в полицейский участок, а там устанавливают, что он ни много ни мало, как офицер Советской Армии. Затем – выдача его нашим властям и отправка на Родину, где его, конечно, сажают сначала лет на десять в тюрьму, а потом в психушку…

Я все это выслушал и рассказал им свою почти аналогичную историю, которую и вам, уважаемый писатель, хочу поведать.

Я из семьи военного, вместе с отцом прошел Туркестанский военный округ – Ташкент, Наманган, Алма-Ата. После школы решил стать военным моряком, поступил в военно-морское училище в Ленинграде. Затем Высшее военно-морское училище в Баку. Потом – Северный флот, нормальная морская служба. Патриот, интернационалист, любящий свою Родину и профессию. Полон желания строить коммунизм по заветам Ильича.

В сентябре 1958-го, получив отпуск, проездом в Сочи остановился в Москве, встретил своего товарища Всеволода Б-на, который служил в стратегических ракетных войсках, и вечером мы с ним пошли в ресторан «Берлин». Официант попросил разрешения подсадить за наш столик иностранцев. Подошли две молодые немки и семейная пара лет пятидесяти. Чтобы лучше с ними общаться, тот же официант принес русско-немецкий разговорник. Угощались, смешно и трогательно общались, танцевали. Следующие пять дней мы с Б-ном стали гидами этих немцев по Москве. Большой театр, музеи, филармония, ресторан «Золотой якорь» на улице Горького. Погода была изумительной, Эдит и Хильда еще лучше. Моя Эдит – элегантная и стройная фигурка манекенщицы или, как сейчас говорят, модели, блондинка с голубыми глазами обволакивающей и увлекающей вас в бездну нежности, красиво очерченный рот с постоянной улыбкой «кип смайлинг», удивительно притягивающий тембр голоса. Она была украшением того, кто шел рядом с ней, на нас оглядывались все прохожие – я морской офицер в парадной форме, она – само совершенство. Я звал ее «солнечным зайчиком», и нам не мешало незнание языка, мы понимали друг друга на уровне интуиции, жестов и немецко-русского разговорника.

И вдруг девушки объявляют, что завтра уезжают в Берлин. А потому приглашают нас в ресторан «Метрополь» на банкет их туристической группы.

Вечером я в военной форме и Всеволод в гражданском пришли в фойе «Метрополя». Всей компанией были готовы двинуться в зал к столику, но товарищ мой внезапно исчезает. Сорок минут ждем, семейная пара, потеряв терпение, уходит. Тут мой друг возвращается и приватно сообщает мне, что мы обязаны откланяться под любым предлогом, это приказ органов. По дороге объясняет: его из-за ширмы утянули два дюжих молодца и отвели в кабинет, где состоялась короткая беседа. Мол, связались вы не с теми, с кем имеете право. Хорошо, если немки окажутся из ГДР, – останетесь на службе. А если из ФРГ – вылетите из офицеров. И до двенадцати часов следующего дня заперли нас в гостиничном номере, приказали ждать.

Немки оказались учительницами из ГДР. Нас отпустили. Зная, что их поезд отходит в 16.00 с Белорусского вокзала, мы купили сувениры и помчались на вокзал. Прощались, конечно, навсегда. И разумеется, не могли объяснить настоящую причину своего поспешного бегства из «Метрополя». Представьте себе, что это такое для морского офицера с понятием чести в духе «Честь имею» В. Пикуля! Я каждой клеточкой чувствовал, как глубоко обижены девушки. Ведь я хорошо знал немцев по Казахстану – удивительно точные и вежливые люди.

Мы понимали, что видим их в последний раз, а они этого не понимали, щебетали, дарили нам свои фото с адресами, просили звонить, писать и приглашали в гости. Тронулся поезд «Москва – Берлин», слезы, спазм в горле, красные сигнальные огни последнего вагона, навсегда уходящего в черную дыру Вселенной!

Прошли годы, рухнул «железный занавес», стало возможно общение с цивилизованным миром. Я попробовал разыскать Эдит по адресу, написанному на обороте ее фото. Но отправленное в Берлин письмо вернулось обратно за отсутствием адресата. Моего товарища уже пятнадцать лет как нет в живых, я иногда езжу в Москву к нему на могилу. И хотя с момента той далекой встречи прошло 50 лет, я до сих пор не потерял надежду от своего и покойного друга имени попросить прощения у Эдит и Хильды за допущенную – не по нашей вине – бестактность. Вот уже больше десяти лет я пишу на программу «Жди меня», на радиостанцию «Немецкая волна», в «АиФ» и в другие русские и немецкие газеты. Прошу найти мою Эдит Ольшевски, мой «солнечный зайчик» из Леты. И нигде не могу ее найти!