Бетховен - Лариса Кириллина

В момент знакомства с Бетховеном и поэт, и его спутница были далеко не молоды — Тидге было около шестидесяти лет, Рекке — пятьдесят семь. Графиня происходила из знатной графской семьи фон Медем (её единокровная сестра Доротея в замужестве стала принцессой Курляндской). В семнадцатилетнем возрасте Элизу выдали замуж за графа фон дер Рекке, с которым она ужиться не смогла; в 1781 году последовал развод. В 1797 году графиня перебралась в Германию, где занялась литературным творчеством и сблизилась с Тидге. Тидге и Рекке держали в Дрездене салон, где бывали в том числе и выходцы из России.

Летом 1811 года в Теплице оказалась ещё одна известная литературная пара — военный, дипломат и писатель Карл Август Варнхаген (правильнее — Фарнхаген) и его подруга, писательница и хозяйка берлинского литературного салона Рахель Левин. Их союз выглядел в глазах общества куда более экзотическим, нежели союз Тидге с графиней фон дер Рекке. Во-первых, не могла не бросаться в глаза значительная разница в возрасте: Варнхагену в 1811 году было 26 лет, а его даме — 40. Во-вторых, Рахель Левин была иудейкой, что воспринималось тогда как непреодолимое препятствие для заключения брака между ней и прусским офицером. Варнхаген и Рахель поженились лишь в 1814 году; перед этим Рахель пришлось принять христианство; затем Варнхаген был возведён в дворянство и получил право на добавление к фамилии — фон Энзе.

Трудно сказать, кто произвёл на Бетховена большее впечатление — Варнхаген или его подруга. Сам Варнхаген вспоминал, что Бетховен пожелал познакомиться с ними после того, как увидел в парке Рахель, и её облик напомнил ему чьи-то дорогие черты. Чьи именно, трудно сказать. Но Рахель вызвала у него столь тёплые чувства, что ради неё он согласился сесть за рояль и продемонстрировать своё искусство импровизации.

С этой парой Бетховен виделся в Теплице почти каждый день. Варнхаген писал своему начальнику и другу, полковнику Фридриху Вильгельму Бентхайму: «Я познакомился здесь с Бетховеном. Этот дикий человек был со мной очень сердечен и любезен». Отношение Варнхагена к Бетховену, как явствует уже из этих строк, было неоднозначным. Дружелюбный интерес к гениальному «дикарю» сочетался с некоторым отчуждением.

В то лето в Теплице побывала 24-летняя певица Амалия Зебальд. Её отец был советником юстиции в Берлине, но семья отличалась большой музыкальностью: и мать девушки, Вильгельмина Зебальд, и младшая сестра Августа были членами берлинской Певческой академии. Один из современников описывал голос Августы как «чистое, словно колокольчик, сопрано», а голос Амалии — как «звучное и серебристое контральто». Между Бетховеном и Амалией начался флирт, отразившийся в шутливом привете, переданном ей письменно через Тидге («Амалии — горячий поцелуй, когда нас никто не увидит»). Страстью эти чувства никоим образом не были, да и просто не успели бы созреть в августе 1811 года, поскольку Амалия уехала из Теплица спустя всего несколько дней после знакомства с Бетховеном. Через год они снова встретились там же, но… тогда ситуация была уже совершенно другой, и продолжение романа натолкнулось на такие внутренние препятствия, с которыми Амалия ничего поделать была неспособна.

Все эти знакомства некоторым образом создавали ауру предвкушения чего-то несоизмеримо большего, поскольку все теплицские собеседники Бетховена так или иначе имели отношение к Гёте. Рахель Левин и Варнхаген были знакомы с великим поэтом, Амалия Зебальд являлась ученицей и любимицей Цельтера — близкого друга Гёте. Элиза фон дер Рекке общалась с Гёте как раз тогда, когда поэт писал приведённое выше письмо Бетховену (согласно дневнику Гёте, он виделся с графиней 24 и 25 июня 1811 года).

Весь 1811 год был проникнут ожиданием неких важных событий. Сама природа, казалось, намекала на то, что в мире происходит нечто необычайное. Лето было восхитительным и небывало урожайным, но в небе, как и в 1807 году, появилась огромная яркая комета. Как считали некоторые очевидцы, она «явственно и зримо обозначала апогей в жизни Наполеона. Как только она исчезла, очевидно померкла и счастливая звезда кесаря»[28].

О лете 1812 года похвальных слов сказать было нельзя: оно оказалось очень дождливым и холодным. Однако, как и в предыдущем году, доктор Джованни Мальфатти настоял на том, чтобы Бетховен прошёл курс лечения в Теплице. Бетховен воспользовался этим случаем, чтобы в начале июля 1812 года встретиться в Праге со своим патроном князем Фердинандом Кинским, а также с Варнхагеном.

В Теплиц Бетховен прибыл 5 июля. В тот же день Варнхаген писал Гёте: «Мой друг Бетховен поручил мне засвидетельствовать Вашему превосходительству своё почтение. Он снова хочет испытать, способны ли лечебные силы теплицских ванн противостоять его несчастной глухоте, которая лишь благоприятствует его природной дикости (Wildheit), почти полностью ограждая его от всех тех, в чью любовь он не верит. В отношении музыкальных звуков он сохраняет тем не менее тончайшую чувствительность и при любой беседе воспринимает слухом если не слова, то мелодию». Бетховен же писал Варнхагену из Теплица 14 июля: «О Т[еплице] многого не скажешь; людей мало, и среди этого малого числа — ничего выдающегося. Так что живу я — один — один — один! — один!»… Из этих слов можно было бы заключить, что композитор оказался в каком-то глухом захолустье. Однако это было совершенно не так. Чешские курорты вошли тогда в моду у австрийского двора и высшей знати. С 29 мая в Теплице находился император Франц, с 4 июня — старшая дочь Франца, супруга Наполеона, императрица Мария Луиза, со 2 июля — австрийская императрица Мария Людовика. Лечились и отдыхали в Теплице и властители различных немецких княжеств. Но, видимо, именно эту великосветскую публику Бетховен считал недостойной своего внимания. «Ничего выдающегося»…

И как раз в тот самый день, когда Бетховен жаловался Варнхагену на одиночество, в Теплиц прибыл «его высокопревосходительство тайный советник великого герцога Саксен-Веймарского господин фон Гёте». Бетховен узнал об этом не сразу, и встреча состоялась лишь спустя несколько дней. Гёте приехал с женой, Кристианой, которая 19 июля перебралась на воды в Карлсбад (Карловы Вары). Вечером того же дня Гёте сам нанёс визит Бетховену, личностью которого, видимо, уже заинтересовался благодаря усилиям Беттины Брентано, Варнхагена, Цельтера, Оливы и других общих знакомых.

24 июля Бетховен гордо сообщал Гертелю: «О том, что Гёте здесь, я уже сообщал Вам. Мы с ним встречаемся ежедневно. Он обещал кое-что для меня написать. Только бы не вышло у меня с ним так, как выходит у других со мной!!! Обещаешь-то от чистого сердца, но если дело тебе не по душе, то ничего не получается». Как считают некоторые исследователи (начиная с Макса Унгера), этим «кое-что» мог быть замысел совместной работы над оперой «Фауст» — Бетховен мечтал о такой работе всю жизнь, но из неё, как он смутно предчувствовал уже в 1812 году, ничего не вышло.

Встречи и разговоры с Бетховеном кратко отражены в письмах и дневниках самого Гёте. Они виделись 19, 20, 21 и 23 июля, причём трижды — на квартире у Бетховена и один раз — 20 июля — во время совместной прогулки по Теплицу. Встреч между 24 и 27 июля в дневнике Гёте не отмечено, а 27 июля композитор неожиданно отбыл в Карлсбад (этого якобы потребовал его лечащий врач). Бетховен забрал с собой в Карлсбад письма Гёте близким.