Удавка для опера - Владимир Колычев

Это «ух ты!» относилось не к наркотикам. А к девушке. Высокая, стройная, свежая — кровь с молоком. И красивая. Настоящая русская красавица. И длинная тугая коса. И прикинута стильно. Только вот юбочку бы чуть покороче.

Девушка остановилась возле ресторана. Кого-то ждет. Уж не путана ли она, из новых?.. Надо узнать… Ух, хороша девка!..

— Ну чего уставился? — капризно одернула его Ленусик.

— А что, нельзя? — отмахнулся он.

— Даже и не думай! — услышал он за спиной чей-то грубый и до чертиков знакомый голос.

Он обернулся. И обомлел.

Майор Круча. Капитан Комов. Капитан Савельев. Старший лейтенант Кулик. Все в форме… Стоп! Один подполковник, два майора и капитан…

Чертовщина какая-то!.. Он остолбенело рассматривал их погоны.

— А где ваш Лозовой? — спросил он первое, что пришло в голову.

— Капитан Лозовой со своей невестой… Назад глянь…

Сафрон обернулся и увидел Романа Лозового. Он стоял рядом с красавицей и обнимал ее за талию. А Сафрону показывал кулак. А кулак мощный. И так не хотелось под него попасть.

Волчара снова вернулся. Вместе со своим выводком. И снова Сафрону не будет покоя. Хотя нет… Сафрона осенило.

— Степаныч, — опять обернулся он к Волчаре, — а тебя что, повысили?..

— Повысили. В звании. А вот место прежнее… Так что не переживай…

— А я не переживаю, — убито протянул он. Значит, Волчару никуда не перевели. Жаль…

— Я вот что думаю, Сафрончик, — мило так, даже с нежностью улыбнулся ему Круча. — Понятых бы сюда позвать…

— Зачем понятых? — занервничал Сафрон.

— А что у тебя в кармашке?..

— Ничего! — Сафрон автоматически сунул руку в карман.

Но майор Комов резко ухватил ее своей клешней и зафиксировал в неудобном положении.

— А вот и понятые…

Откуда-то появились незнакомые люди в штатском.

— Будем составлять протокол, — сказал капитан Кулик.

— Не надо! — скис Сафрон.

— Что значит не надо? — удивился Волчара. Так смотрит на него, будто пряник вкусный ему дает, а он, дурачок, отказывается.

— Я же должен тебя отблагодарить, — сказал он. — Ты помог моей Жанне от катера избавиться. А я тебя от свободы избавлю. Услуга за услугу… Идет?

— Нет!!!

— Да.

— Я верну катер…

— Да? Значит, мне не надо сажать тебя?

— Нет!

— Ладно, договорились… Но протокольчик мы составим. На всякий случай…

* * *

Сергей Михайлович с достоинством встретил высокопоставленных сотрудников ФСБ, которые пришли, чтобы арестовать его. Не сник он и в Лефортове. Всем своим видом давал понять, что вины за собой не чувствует. И отказался от дачи показаний.

Три недели провел он под следствием, но так и не признал за собой вины. Никакие уловки следователей не смогли сбить его с линии, которую он для себя избрал.

Все его обвинение строилось на показаниях Ныркова Матвея Даниловича. Но тот скоро опомнился. Вернее, ему подсказали, как нужно себя вести. Он отказался от показаний, которые дал против своих покровителей. И всю вину взял на себя. Поэтому он все еще оставался жив.

А сегодня утром с Сергеем Михайловичем разговаривал заместитель Генерального прокурора.

— К сожалению, вас придется отпустить. У следствия нет достаточных оснований для обвинения…

Долговязый воспринял это как должное. Он знал, что его отпустят.

— От работы вы отстранены…

Ерунда какая-то. С его связями и деньгами он может получить портфель вице-премьера в новом правительстве. Но это ему ни к чему. Он уходит в тень.

— Мой вам совет, уезжайте за границу. У вас достаточно денег на секретных счетах.

— Про какие секретные счета вы говорите? — холодно взглянул на своего собеседника Долговязый. — Нет у меня никаких счетов. И денег нет.

Денег у него действительно нет. Разве что какие-то несчастные два с половиной миллиарда долларов…

— У Ныркова Матвея Даниловича есть, — в упор смотрел на него замгенпрокурора.

— А я здесь при чем?

— Есть сведения, что на ваш счет переведен один миллиард долларов. За то, чтобы вы помогли Ныркову избежать наказания.

Святая правда. Нырков начал раскошеливаться. За первым миллиардом будет второй, а там и третий… Слишком он много нахапал, надо делиться. А лучше отдать все.

— У вас неправильно информированные источники… Я не знаю никакого Ныркова Матвея Даниловича…

— Хотел бы вам верить, но… Еще раз советую, уезжайте за границу.

Это не он советует. Это советует кто-то другой, чрезвычайно влиятельный. И Долговязый знал кто. Еще один покровитель Ныркова. Человек из Роскомдрагметаллов.

В окрестностях Семиречья огромные залежи золота. Миллиарды долларов. И теперь всем этим будет заправлять государство.

Россия — государство великое, сильное. Только карман у этого государства сзади и всегда открыт. И многие безнаказанно запускают в этот карман руку. Большая часть золота из семиреченских месторождений вообще пройдет мимо этого кармана. Словом, будет чем поживиться. А Долговязого сознательно отрывают от этой кормушки.

Только ничего не выйдет. Он будет продолжать заниматься золотом Семиречья. Правда, для этого придется кое с кем поговорить. На языке силы. У него есть, кому исполнить сложный заказ. Или даже заказы. Осечки, как в случае с битовскими ментами, не будет.

Кстати, о ментах. Слишком борзые ребята, слишком независимые. Один раз они ему уже помешали. Могут помешать и еще.

Надо будет наказать хотя бы одного из них. И лучше всего майора Кручу. Вернее, уже подполковника. Зазнался мент, надо будет обрезать ему крылья…

— Я могу быть свободен? — спросил Сергей Михайлович…

— Да… После необходимых формальностей вас выпустят из изолятора…

Заместитель Генерального прокурора поднялся со своего места. Направился к выходу.

— Подождите, — остановил его Долговязый. И пронзил его острым взглядом.

— Что?

— А извинения? За незаконное содержание под стражей…

Через час Сергей Михайлович выходил из изолятора. На выходе его ждал роскошный «Линкольн» и два джипа с мощной охраной.

Но телохранители почему-то замешкались. Всего на одну секунду позже, чем надо, взяли его в плотное кольцо защиты. И этой секундой воспользовался некто…

Долговязый не слышал звука выстрела. Он почувствовал, как чья-то горячая рука врезалась в его грудь и со всей силы сжала его сердце. Снайперская пуля разорвала сердце, вышла со спины и ударилась о стену. Падая, Сергей Михайлович услышал визг рикошета. Он стих так же быстро, как угасло его сознание.