Исход - Элизабет Говард

– А как Луиза? Не пора ли уже?..

– Она ко мне носа не кажет. Помнится, я говорила тебе, что она была в сговоре со своим отцом все время, пока за моей спиной творил это непотребство: он рассказал ей обо всем раньше, чем мне, а когда я виделась с ней, она призналась, что познакомилась с той женщиной, да еще за ужином, так что мне сразу стало ясно, на чьей она стороне.

– А с ним ты виделась?

Она уловила сочувствие.

– Довольно давно, еще до Рождества. Он позвал меня на обед, потому что хотел развестись со мной.

– А ты готова?

– Не знаю. С какой стати? Я не хочу развода.

Джессика не ответила, и она спросила сама:

– Думаешь, придется?

– Ну, судя по всему, положение у тебя не особо прочное. То есть если он хочет развода, а ты нет. В обмен на согласие ты могла бы добиться от него более щедрого обеспечения.

– Деньги меня не интересуют!

– Дорогая, не обижайся на прямоту, но только потому, что у тебя всегда их было предостаточно. А у меня, как тебе известно, нет, и я хорошо усвоила: быть несчастной, когда денег не хватает, бесконечно хуже, чем быть несчастной, но при деньгах. Об этом и речь.

Она пыталась помочь ей. Само собой, заблуждалась, но из благих побуждений.

– Я подумаю, – пообещала Вилли, чтобы закрыть тему. – Костюм прелестный. От Гермионы?

– Да, у нее нашлось несколько чудесных твидовых вещей. Больше не думать о практичности – это такая благодать! Всегда терпеть не могла эти жуткие короткие юбки. Обязательно загляни к ней и посмотри.

Вилли предложила ей выпить, Джессика сказала, что еще немного – с удовольствием, а потом ей пора. Все оставшееся время до ее ухода они старались придерживаться безобидных тем… Кристофер, который провел Рождество у Норы, чтобы помочь ей, кажется, стал религиозным и полюбился отцу Лансингу, убежденному приверженцу высокой церкви – во всяком случае, Кристофер постоянно что-нибудь делает для прихода, бегает с поручениями и так далее, «хотя, по-моему, отчасти чтобы поменьше видеться с Реймондом», – закончила Джессика. Роланду дает уроки мисс Миллимент, но следующей осенью он, конечно, пойдет в школу, сказала Вилли, хотя она и не собиралась отсылать его. Мисс Миллимент стала глуховата, а в остальном у нее все по-прежнему, вот только зрение слабеет. Джессика по секрету рассказала, что Реймонд и Ричард в канун Нового года напились на пару, чем привели Нору в ярость. «Но в кои-то веки я считала, что Реймонд прав: немного веселья бедняге Ричарду не повредит». И тут же добавила, что ужасно вообще-то считать попойку в компании Реймонда весельем, и обе рассмеялись.

Они снова стали подругами. Вилли расстроилась, когда Джессика наконец ушла.

Собрав талоны на одежду – и свои, и полученные в подарок от Дюши на Рождество, она собралась к Гермионе. Но решила сначала позвонить и убедиться, что та будет на месте. Гермиона оказалась у себя и сразу же пригласила ее на обед. Вилли оставила обед для мисс Миллимент и детей и пообещала вернуться к чаю. Протесты Лидии – «ну, мама, это ведь так скучно – обедать, если за столом даже нет моих ровесников!» – удалось усмирить разрешением испечь кекс. «Только имей в виду, на яичном порошке».

Был сырой и холодный январский день, сильно подморозило, плотные тучи в небе предвещали снег, озеро в Риджентс-Парке замерзло, заиндевевшая трава стала белой. Люди, ждущие автобус на Бейкер-стрит, ежились от холода, мороз ощущался даже в машине, и Вилли порадовалась, когда наконец добралась до уютного магазина на Керзон-стрит. Как обычно, Гермиона оказала ей такой прием, что Вилли почувствовала себя особенной и желанной гостьей.

– Как же все-таки чудесно, что вы смогли зайти ко мне! Удивительная удача, так как мой божественный гнедой охромел, в итоге об охоте на этой неделе можно забыть. Мисс Макдональд, смотрите-ка, кто к нам пришел! – И мисс Макдональд в ее неизменной фланелевой юбке в тонкую полоску и таком же жакете появилась из глубин магазина, улыбнулась и заверила, что рада видеть Вилли.

– Мисс Макдональд, я уверена, сейчас соорудит вам чашечку кофе, – точнее, принесите нам обеим, будьте ангелом.

Мисс Макдональд снова улыбнулась и исчезла.

– Что случилось с вашей шеей?

– Повредила на прошлой неделе. Мы с Рори недооценили гигантскую живую изгородь, за которой, как оказалось, таилась мерзкая канава. Рухнули мы оба, но и врач, и ветеринар объявили, что ущерб незначителен. Рори пришлось отправиться на отдых, а мне – надеть этот жуткий воротник. Садитесь, дорогая, давайте подумаем, что бы вам стоило посмотреть.

Вилли присела на пухлый диванчик, свежеобтянутый серым дамастом, Гермиона неловко опустилась в кресло.

– Вечерние платья мне не нужны. Теперь мне не до вечеринок. – Доставая из сумочки сигареты, она подняла голову и встретила пронзительный, холодный взгляд Гермионы. – Я не жалею себя, – пояснила она, – просто констатирую факт.

– Я всегда считала: представления англичан о том, что лучшей должна быть одежда, которую они почти не носят, – главная причина, по которой выглядят они так неказисто. Лучшей должна быть та одежда, которую носишь постоянно. По-моему, что вам необходимо, так это шикарный твидовый костюм и, пожалуй, уютное шерстяное платье, на котором будут так красиво выделяться ваши прекрасные драгоценности. А там посмотрим.

Смотрели они часа два, в итоге Вилли приобрела твидовый костюм – темно-серый с кремовым и с серой бархатной отделкой, платье из тонкой фланели оттенка черной смородины, с длинными рукавами и высоким воротом и короткое пальто из черной оленьей замши с искусственным мехом. Разумеется, она посмотрела и примерила немало других вещей – в том числе, по настоянию Гермионы, длинную прямую вечернюю юбку из черного крепа с жакетом из узорчатого бархата. «Выглядит прелестно, но я бы такое не надела», – сказала она и только тут осознала, что последние два часа не вспоминала о своем изменившемся положении.

Гермиона повела ее в «Беркли», где они заняли уютный столик в углу и где метрдотель держался так, будто Гермиона буквально осчастливила его своим визитом. Когда они остановили свой выбор на горячем консоме и запеченных рябчиках, Гермиона сказала:

– А теперь, когда мисс Макдональд нас не услышит, я хочу знать, как у вас дела на самом деле и что происходит. Погрязли в совещаниях с адвокатами?

– Нет. Юрист Эдварда написал мне однажды по поводу денег, но и только. А что?

– Как правило, где развод, там и адвокаты. Я думала, вы с ним разводитесь.

– Я еще не знаю. Но он хочет.

– Это еще не повод. Я считаю, что развод должен быть выгоден исключительно вам.

– Почему?

– Дорогая, он повел себя гнусно. Но если он раскаялся, признал вину и готов передумать…

– О нет. Он уже устроился у нее. У них целый дом. – Она уловила горечь в собственном голосе и осталась недовольна этим. – Ох, Гермиона, как все это мерзко! Не могу об этом не думать. Знать, что он в Лондоне, на расстоянии нескольких миль, встает и строит планы на завтрак с ней… что ему приходится доехать почти до меня, возвращаясь к ней вечерами, что он выводит ее в люди, ходит с ней в свой клуб, и все его члены видят ее… они даже ужинали с людьми, которые раньше были нашими друзьями… а потом они возвращаются в свой дом, в свою спальню… – продолжать она не смогла: ее воображение этим ни в коей мере не ограничивалось, но она стыдилась того, как легко ночь за ночью овладевают ею отвратительные мысли и как часто она ворочается без сна, пока они идут своим тошнотворным чередом. Не здесь! Не в этом ресторане среди бела дня, с сидящей напротив Гермионой. Она схватила свой бокал с водой и отпила, пытаясь придумать какие-нибудь милые и безобидные слова. – Все это стало таким потрясением, – закончила она смущенно, потому что уже много раз говорила то же самое. «Нарциссы», вспомнила она, эти заезженные стихи Вордсворта, которые так любил папа. Но было уже слишком поздно. Лицо Гермионы сделалось таким внимательным, старательно-безучастным, что Вилли показалось, будто ее видят насквозь.