Танковые сражения войск СС - Вилл Фей

Шатаясь под тяжестью груза, из темноты появился наш заряжающий. Он забросил на корму танка две двадцатилитровых канистры. Бензин с журчанием потек в пустые баки. Тем временем заряжающий громко доложил, что русские уже пробились в северную часть деревни и практически отрезали путь к отступлению. Всем рассеянным подразделениям полка и раненым было приказано двигаться к КП полка к востоку от станции. Топливо нам досталось от Родингера, уехавшего на своем «Фольксвагене» всего за полчаса до этого. Других запасов горючего не было. Но теперь наш двигатель вновь затянул свою песню. Двигаясь задним ходом по улице, шедшей параллельно главной, мы вышли к центру деревни и пробрались через воронки и развалины к КП.

«Немедленно собраться у развилки перед командным пунктом! Внимание! Деревня занята русскими!» Наш радист вызвал все экипажи. Большой фермерский дом у развилки, в котором располагался наш КП, был тускло освещен пламенем бушевавших вокруг пожаров. Возле стен и в канавах лежали последние раненые пехотинцы, сумевшие живьем выбраться из ада. Во дворе рядом с танком командира в ожидании отступления стояли десятка два «Фольксвагенов» и амфибий. Оберхубера все еще не было. Остальные танки занимали позиции вдоль главной улицы деревни. Наш командир вышел из танка и отправился с докладом к командиру полка на КП, располагавшийся в погребе. Вокруг командира полка стояли офицеры, судя по всему, ожидавшие доклада. Пока снаружи догорали последние схватки, командиры рот и офицеры нервно курили.

Каждые несколько секунд по погребу разносилось эхо мощных взрывов. Этот звук задавал ритм всей нашей дальнейшей жизни.

На вопрос, что будет дальше, командир лишь пожал плечами. Если не раздобыть еще несколько канистр бензина, танк придется взорвать метров через пятьсот. По приказу командира адъютант Вилли Винкельман вышел вместе с нами во двор и приказал всем водителям немедленно передать нам все канистры с бензином.

Потом мы с Родингером, волоча канистры за собой, ползком двинулись через простреливаемый участок дороги к нашему танку. Хотя мы и были уверены, что приказ не будет выполнен, Оберхубер получил указание вернуться на старую позицию и любым способом уничтожить машину Кулемана. Но для этого было уже слишком поздно.

Нам было совершенно ясно, что придется идти на прорыв на своем танке, даже если ради этого и нужно будет взять всю ответственность на себя.

Перевалило за полночь. На востоке и севере красными огнями догорали последние костры домов и немецких танков. На фоне пожаров длинными колоннами нестройно маршировали русские пехотинцы и снова исчезали в темноте. Нас заботило только одно — как выбраться из окружения. Оберхубер вернулся, потому что улица, на которой стояла машина Кулемана, уже кишела русскими. Со стороны Фалькенхагена доносился рев и лязг русских танков, двигавшихся в нашем направлении. Ночной ветер доносил

шум с такой силой, будто они были всего в 100 метрах. Вдруг в северной части деревни снова залаял русский пулемет. Вдоль дорожки засвистели светящиеся красным пули, рикошетом отскакивая от стен и камней. С хриплыми криками русские двинулись через дома. Мы ничего не могли поделать — нужно было беречь боеприпасы. Мы уже расстреляли весь боекомплект к пулеметам, а фугасные снаряды мы были готовы расходовать только по явным целям. По другую сторону от развалин, где вечером шел бой, в небо снова взмыли огненные кометы русских реактивных снарядов. Мы тут же бросились к стене и вжались в землю, царапая ее ногтями и стараясь не сбить дыхание, а вокруг нас повсюду начали вырастать грибы дыма и грязи. Вокруг нас содрогнулся весь мир; в нависшей вдруг тишине на твердую землю посыпались камни и комья земли. Русские установили это мерзкое оружие на танки и теперь под покровом темноты подтащили его к окраине деревни.

Наконец офицеры вышли из освещенного КП во двор. Нужно было выступать. Боевая группа, во главе которой двигался наш «тигр», должна была пройти вдоль насыпи слева от железной дороги в сторону Вильмерсдорфа. Открывать огонь нам было разрешено лишь в крайнем случае. Раненые и отставшие от своих частей солдаты вышли во двор и залезли на танки. Это были остатки немецких войск, оборонявшихся на передовой.

Мы заняли позицию во главе клина, которому предстояло этой ночью идти на прорыв. За нами двигались три разведывательные бронемашины и длинная колонна амфибий. Остальные наши «тигры» снова заняли место в хвосте колонны. Наш путь пролегал через поваленные деревья, разрушенные стены (пришлось проехаться даже по сараю) и дальше по открытой местности восточнее железной дороги.

Потом наша колонна укрылась в лесу. После нечеловеческого напряжения и концентрации расслабляющее чувство вновь обретенной свободы и безопасности привело к внезапному упадку сил. Мы готовы были уснуть хоть стоя. Во время длительного привала на окраине Вильмерсдорфа Родингер раздал экипажам суточный паек. Он состоял из печенья, шоколада, холодной еды и шнапса. Когда колонна остановилась на главной улице деревни, было 3 часа утра 23 апреля. Всех цехотинцев, приехавших с нами, собрали и поставили на вновь построенные и укрепленные позиции. Бедолаги!

После последнего большого совещания о положении на фронтах в берлинской Ставке фюрера с участием государственных, партийных и военных руководителей Гитлер впервые признал поражение. Русские снаряды уже рвались на улицах Берлина, а в это время генерал-фельдмаршал Кессельринг был назначен Верховным главнокомандующим и ответственным за государственные дела в южной части рейха. Гросс-адмирал Дёниц получил такие же полномочия в отношении северной части Германии. Гитлер пожелал остаться в Берлине. Лишь немногие знали, в каком положении была наша страна в тот момент.

Сообщения о быстром ухудшении нашего положения распространились по лесам и отступающим колоннам, словно лесной пожар.

Наша 9-я армия под командованием генерала Буссе снова срочно запросила по радио разрешение Ставки фюрера отступить на северо-запад, к Берлину. Армия уже несколько дней была окружена русскими и лишилась снабжения. Она подвергалась ожесточенным ударам с тыла и находилась под угрозой полного уничтожения.

Однако Гитлер вторично отклонил просьбу командующего армией. Боевой дух упал до нуля. Повсюду наблюдались одни и те же картины. Многие пожилые бойцы фольксштурма, плохо вооруженные, необученные и плохо экипированные, убежденные в бессмысленности дальнейшей борьбы, покидали позиции, не дожидаясь даже слабых атак противника, и возвращались в погреба своих домов, к женам и детям. В то же время молодежь из гитлерюгенда, ребята четырнадцати, пятнадцати, шестнадцати лет, сражались повсюду с тем же безрассудством, что и лучшие из немецких солдат в самых дерзких сражениях этой войны. Мобильные группы истребителей танков вместе с отважными солдатами добились огромных успехов, выследив и уничтожив немало прорвавшихся русских танков. Многие из этих смелых ребят в боях за родину проявили настоящий героизм. Регулярные войска, хоть их и осталось совсем немного, тоже продолжали храбро сражаться, но страдали от недостатка оружия и боеприпасов. Но хуже всего была нехватка боеспособных солдат на оборонительных позициях, становившаяся с каждым часом все более ощутимой. Абсурдные и противоречивые приказы вносили сумятицу в действия отдельных частей вплоть до уровня роты. Лишь немногим из нас удалось в эту ночь отдохнуть. Сигналы тревоги постоянно сдергивали солдат, находившихся в лесу, с места.