Танковые сражения войск СС - Вилл Фей

Всю ночь наши части отступали на указанные позиции. Наши танки оставались перед полковым КП в резерве полка до 5 часов утра. Темные поля все еще скрывал густой туман, и сквозь молочно-белую пелену едва можно было различить нашу отступающую пехоту.

Нам было приказано рассчитать отступление так, чтобы к рассвету они вышли из поля зрения противника и завершили отход. Мы двинулись обратно на восток, по дороге на Франкфурт через Фалькенхаген, свернули направо в леса и явились в распоряжение дивизии. К тому времени, когда мы получили снабжение, почистили оружие и связались со штабом дивизии, солнце уже давно сияло в безоблачном небе. Наступило 20 апреля. Верховное командование вермахта бросило в бой последние резервы из Цоссена — 250 человек против сотен русских танков и самолетов. На тот момент удар на Берлин с юга представлял наибольшую опасность: к городу приближались 400 танков. Резервов уже не оставалось.

Сделав свои дела, мы попытались пару часов вздремнуть. Мы ужасно устали. Мы были на ногах почти без перерыва с 16 апреля и держались из последних сил. В начале дня по радио пришел приказ из штаба танкового корпуса, по которому мы должны были развернуться в районе восточнее Фюрстенвальде и ждать распоряжений из штаба батальона. Мы немедленно двинулись в путь. Еще когда мы проезжали Фалькенхаген в западном направлении, советские батареи начали ожесточенный обстрел города. Солдаты и колонны автомашин двигались по проселочной дороге Вильмерсдорф — Фалькенхаген. Поток машин натыкался на противотанковые заграждения на выезде из города. В этой толчее громко переругивались беспокойные мужчины с конными упряжками, обозленные солдаты и беспомощно плачущие матери. Мы вылезли из танка и с большим трудом навели порядок, то прибегая к угрозам, то взывая к здравому смыслу.

Чуть-чуть не доезжая до Фюрстенвальда, три наших боевых машины сошли с дороги налево и направо и укрылись в ельнике. Командный пункт роты мы расположили в домике обходчика у железной дороги Франкфурт — Фюрстенвальде — Берлин. За пару часов до этого наши саперы уже взорвали эту двухколейную дорогу в нескольких местах, приведя ее в негодность на ближайшие недели.

Мы встретились с товарищами из других экипажей в гостиной домика обходчика. Нам было что рассказать друг другу об опыте последних боев. Понимание и сочувствие со стороны товарищей удивительным образом успокаивало.

За окном совсем стемнело. Время незаметно, но стремительно приближалось к полуночи. Мы услышали окрик часового.

Почти тут же в теплую прокуренную комнатушку вошел приведенный часовым командир 2-й роты Курт Ной. В нескольких словах он сообщил, что только что прибыл с КП батальона, где получил приказ немедленно ввести танки в бой в районе Хайнерсдорфа. Ожидавшие нас на дороге проводники из штабной роты просили поторопиться. Попрощавшись с товарищами, мы набили карманы печеньем и шоколадом, затолкали под кожаные куртки пару десятков пайков и, зажав под мышками бутылки с вином, устремились по тропинке в лес. Мы быстро залезли по лобовой броне, по орудию в башню и надели наушники с микрофонами. Под громкий рев двигателя широкие гусеницы в ночной тьме пробивали путь через лес к дороге. После развилки у мельницы неподалеку от Демница машин на дороге стало заметно меньше. Наша линия обороны на южном фланге русских танковых армий, рвавшихся к Берлину, была в каких-то десяти километрах к северу. У противотанковых заграждений на выезде из Демница возникла заминка. Водители машин и погонщики повозок лезли в драку друг с другом, чтобы проехать первыми. Дорога на Штайнхефель была совершенно пуста. Мы проехали замок, поместье, несколько домов для работников с фермы и в растерянности остановились у северной развилки на дороге в Хайнерсдорф. Даже наш проводник на батальонном «кюбельвагене» потерялся где-то в темноте. Едва мы выбрались наружу, чтобы в свете ручного фонарика свериться по карте, как появился Кальс, командир 1-й роты, возвращавшийся из Хайнерсдорфа, и направил нас к замку, где мы должны были ожидать дальнейших указаний. Когда танк остановился в сени каштанов, росших вдоль дороги к замку, и были выставлены часовые, было уже три часа утра. Мы наконец-то смогли улечься в танке и поспать до рассвета.

Едва проспав полчаса, мы были бесцеремонно разбужены. У танка стоял мотоциклист. Мы должны были немедленно явиться к командиру. Мы поднялись по широкой лестнице и спустились по коридорам и лестницам в каменный подвал, где в неровном свете свечей расположился наш штаб.

Внизу было ужасно холодно. Когда мы вошли, командир стоял, склонившись над картой. Он посмотрел на нас и жестом предложил взглянуть на карту, испещренную синими и красными стрелками. Поскольку русские атаковали на юг из районов Марксдорфа и Мюнхеберга через Хайнерсдорф и сплошной линии обороны больше не существовало, появления вражеских танков в городе можно было ожидать с минуты на минуту. Штабные танки и несколько «тигров» 3-й роты занимали огневые позиции в километре к юго-западу от Хайнерсдорфа. Некоторые позиции прошлой ночью пришлось оставить, когда были израсходованы все снаряды. Наш танк немедленно занял огневую позицию у северной окраины Штайнхефеля, в 500 метрах восточнее Темпельхофского леса.

Около шести утра туман начал рассеиваться. На дороге, шедшей в Хайнерсдорф, ревя двигателем, появился немецкий танк. Он остановился рядом с нами. Последовал приказ ротного: «Немедленно следуйте за ним на своей машине в направлении Хайнерсдорфа».

У дороги на Хайнерсдорф стояли два больших автобуса Берлинского управления транспорта. Один из них сгорел, другой уткнулся в кювет. Через полчаса мы достигли позиции, указанной Шройфом, и заняли место, указанное ожидавшим нас Родингером, в 300 метрах слева от дороги, между Темпельхофом и Хайнерсдорфом, развернувшись в направлении на Мюнхеберг. Справа от нас импровизированную линию обороны занимала рота фольксштурма в бурых мундирах, пробившаяся прошлой ночью под покровом темноты из-под Мюнхеберга через русские позиции. В основном это были пожилые мужчины. Они рыли окопы в сыром грунте рядом с нашей машиной. Необученные и плохо вооруженные, они должны были стать легкой добычей для русских. Незадолго до десяти часов мы получили приказ занять позицию на холме Хайнерсдорфской мельницы к юго-западу от деревни. У машины Хельвига было повреждено орудие, и его нужно было немедленно сменить. Сделав крюк в направлении тыла, мы выехали на дорогу, где увидели смеющегося и машущего нам руками Шройфа. Его танк, тяжело поврежденный и брошенный экипажем, стоял на обратном скате слева от дороги на окраине города, где ему удалось отбить все атаки. Мы медленно въехали на холм и явились к командиру для устного доклада. Мы просили его срочно доставить топливо, поскольку из-за постоянных отступлений каждой машине был необходим небольшой запас.

Мы заняли огневую позицию на обратном склоне холма, нависавшего над деревней, примерно в 200 метрах от Хайнерсдорфской мельницы. На востоке поле обзора простиралось на многие километры до самого Литценского леса. Справа были видны Марксдорф и Фалькенхаген, дальше на юге — Аренсдорф. С поросших лесом холмов на востоке двигался сплошной поток танковых колонн и конных артиллерийских упряжек русских дивизий. Рядом с ними мимо Хайнерсдорфа и через Мюнхеберг в сторону Берлина маршировали советские пехотные полки. У нас на глазах в сторону нашего тыла, на запад, шли целые дивизии Красной Армии. Это означало поражение. Что будет дальше?