Избранник Небес - Алек Кадеш

— Все это из твоей памяти, — сказал голос духа.

Шон узнал видневшийся вдали между плеч зеленых холмов, покрытых кленовыми рощами, высокий трехэтажный деревянный дом, в котором жил его дед. Он стоял почти на окраине городка, раскинувшегося вдоль старой железной дороги, проложенной в середине XIX века. Каждый раз, приезжая летом на уик-энд, он убегал подальше от надоедливых родителей на утренний клев вместе с соседскими мальчишками к живописному озеру ловить форель. Как только солнце поднималось над холмами у дальних озер, десятилетние рыбаки брали спиннинги в руки и шли с ними, как с ружьями через плечо, разжевывая на ходу сладкие молочные стебли зеленой пшеницы. Радостное волнение переполняло тогда чистую душу ребенка, и схожее чувство сейчас испытал Шон, окунувшись в эти воспоминания.

Тонкие лучи начали тянуться к Майлзу прямо из неба, словно нити пряжи из синей шерсти, сплетая вокруг него кокон. Находясь внутри наэлектризованного эфирного сияния, он увидел наплывающие на него буквы древнего иврита. Они выглядели, как расплавленное золото, которое, не успев застыть в гипсовых формах, казалось, вот-вот потечет вниз. Шон попытался разобраться в этой «абракадабре», но не разделенная на отдельные слова золотая цепь из букв показалась ему нечитаемой. Вдруг он почувствовал, как сквозь него прошел сильный разряд молнии. Резкая секундная боль сразу же сменилась ощущением невесомости. Сознание стало удивительно ясным.

— Читай вслух то, что видишь перед собою, — приказал ему дух.

Подняв глаза на отливающие золотом буквы, Майлз понял, что текст выглядит теперь осмысленным, и даже удивился, что не смог его сразу понять. По мере того, как он читал, свет вокруг него становился все ярче. Как только он произнес последнее слово, мощный световой поток подхватил его и унес куда-то ввысь. Мимолетный страх сменился восторгом, какой он еще не испытывал в своей жизни, и Шон отчетливо осознал, что понятие времени больше для него не существует. В окружавшем его слабо мерцающем пространстве ощущалось самодостаточное великолепие, по сравнению с которым вся человеческая жизнь казалась бессмысленной суетой, не стоящей даже того, чтобы вспоминать о ней. Он наслаждался и радовался, как ребенок, купаясь в мягких волнах света вечности, как вдруг все та же стремительная река ослепительного света вновь подхватила его своей необузданной энергией и унесла куда-то прочь.

Майлз открыл глаза и увидел перед собой хищное пламя костра.

«Аутодафе», — мелькнула в голове мысль. Он отказывался верить своим глазам, но сильный жар и треск горящих дров не оставляли места для сомнений, а цепи, которыми он был туго привязан к столбу, — никакой надежды на спасение. Весь ужас ситуации, в которую его заманил дух из пещеры, все отчетливее начал доходить до него.

«Но зачем, какой в этом смысл»?

— Мужайся, Йосеф, и будь готов встретить Ветхого Днями! Обрати взор своего сердца к Его тайному Имени, — донеслись до его слуха слова на сефардском диалекте иврита сквозь стену ревущего огня.

Когда обжигающие языки пламени подкрались еще ближе, «пробуя на вкус» свою жертву, три ангела в ослепительно белых одеждах шагнули прямо из стены огня навстречу перепуганному Майлзу.

Один из них прикоснулся к цепям, и те сразу же опали вниз в угли кострища. Двое других взяли Шона за руки и, подняв глаза к образовавшемуся в свинцовых тучах круглому просвету чистого неба, начали петь вместе с ним во славу Господу благодарственную песнь. Шон удивился тому, что незнакомые ему слова неудержимо полились сами собой прямо из сердца. Теперь уже не было ни жара, ни боли, и даже гул пламени куда-то исчез. В лицо повеяло освежающей прохладой. Ангелы, произнеся «Шем ха-Мефораш», растворились вместе с ним, как утренний туман в лучах восходящего солнца.

Майлз медленно открыл глаза, боясь на этот раз увидеть перед собой кровожадных дикарей с копьями или нечто подобное, но, окунувшись в мягкое мерцание света вечности, облегченно вздохнул. Завораживающая ангельская песнь принесла безмятежность и покой, и молодой ученый уже воспринимал все происходящее с ним как должное. Где-то вдалеке вспыхнула яркая точка. По мере ее приближения в ней все отчетливее угадывалась фигура ангела. Из ослепительного ореола золотого сияния проявился его светлый благородный лик, в котором отпечаталась искра величия его Создателя.

— Приветствую тебя, небесный странник!

Его голос был достаточно мягким для небесного воина, перепоясанного мечом, но вместе с тем в нем чувствовалась необыкновенная сила и мощь.

— Зачем я здесь?

— Знай, что уже в твое время начнут рождаться дети с седыми волосами, и обретет власть Сатана. Ты же исполни возложенное на тебя, и родится Антихрист, чтобы очистились зерна от плевел и восполнилось недостающее число воинства небесного.

Услышав странные слова из уст ангела, Шон заподозрил, что все происходящее с ним является дьявольским наваждением, завуалированным под божественное видение.

— Кто ты? — удивленно спросил он.

— Ты ведь знаешь, что не открываются человеку тайны, пока он пребывает во власти тела, и лишь вознесясь, душа встречает ангела. Он сообщает душе, а душа — человеку. В твоей прошлой жизни, когда ты был раввином, я спас твою душу от гнева Архонтов. Следуй за мной, и сам все увидишь и услышишь.

Разиэль взял Майлза за руку и взмыл вместе с ним к источнику великолепного сияния, который исходил от Небесной Занавеси, заключающей в себе образы всех вещей, пребывающих в небесной сфере со дня их сотворения.

— Здесь можно узнать все обо всем, ибо поместил Создатель тайны мироздания в этом Занавесе, но не всякий бывает допущен к этим знаниям, а только высшие ангельские чины, которым позволено пред Троном Славы предстоять. Но даже им, избранным Своим, Господь открыл только то, что захотел открыть.

Оставив это место, окруженное со всех сторон вращающимися огненными сферами, Шон увидел перед собой высокую гору, а на ней двенадцать высоких, сияющих белизной обелисков, на которых на семидесяти языках мира были записаны все слова Торы.

— Это небесный Эйваль — гора проклятия в напоминание, о том, что за нарушение законов Торы непременно последует наказание.

Рядом с обелисками стоял жертвенник из цельных неотесанных камней, на котором старцы возносили всесожжения, прославляя Бога и моля Его о милости к сынам человеческим, дабы отсрочил Он Судный день. Оторвав взгляд от жертвенника, Шон увидел, что оказался внутри некоего, уходящего в бесконечность широкого коридора, по бокам которого, как в аквариуме, были высокие стены из прозрачного стекла. Слева — как на гигантском вселенском экране, постоянно проецировалась история гибели всех поколений вместе с их войнами, эпидемиями, голодом, землетрясениями, потопами и тиранами, а справа — история процветания всех народов и цивилизаций вместе со всеми их великими творениями, прославленными в веках мудрецами и царями. Майлз присмотрелся внимательнее, пытаясь отыскать в нем век, в котором жил, но ангел строго предупредил его:

— Тому, кто всматривается в Занавес, открывается тайна точного времени прихода мессианского избавления. Узнав о предвечных деяниях Мессии и великих сражениях последних дней, небесный странник уже не может обратно вернуться в свой мир, ибо не должны об этом знать живые.