Избранник Небес - Алек Кадеш

— Для начала давайте сделаем то, что положено, — сказала Марта, направив на мумию три луча трехмерного лазерного сканера.

Профессор с нетерпением ожидал окончания сканирования, рассматривая мумию так, как смотрел бы потерпевший кораблекрушение моряк, одичавший на острове, на сочную отбивную.

— В руке зажат пергаментный свиток, который от прикосновения может рассыпаться на мелкие кусочки, — предостерегла коллег от необдуманных поступков Марта.

От волнения лицо профессора покрылось багровыми пятнами. Майлз заметил в его поведении характерные признаки «золотой лихорадки».

В то время, когда ассистенты снимали на видеокамеру нагрудник, освещая его яркими лампами, профессор трясущимися от волнения руками уже отвязывал его. Саркофаг был глубоким, и так как Штейман был маленького роста, ему приходилось становиться на цыпочки, чтобы, вдвое согнувшись, дотянуться до нижнего узла хошена, завязанного на спине мумии. Провозившись не менее минуты, он вдруг громко выкрикнул:

— Я отвязал его. Шнурки, конечно же, высохли, но ткань в хорошем состоянии. На внутренней стороне саркофага вырезан по всему периметру какой-то текст. Шон, помогите мне и достаньте хошен сами, а я попробую отвести руку мумии в сторону, чтобы не повредить свиток!

— Просто кошмар, если бы кто-то из наших коллег увидел, как мы топорно все это делаем, они бы в обморок упали, — сказала Марта.

— Извините за бестактность, я забыл поцеловать эту мумию в лобик, — пошутил профессор.

Доктор Майлз наклонился и аккуратно, как мину, готовую взорваться в любой момент, взял в руки сотканный из золотых нитей четырехугольный нагрудник израильского первосвященника. Он был украшен двенадцатью драгоценными камнями, на каждом из которых было выгравировано имя одного из колен израилевых. Самоцветы располагались в четыре ряда по горизонтали, и каждый ряд состоял из трех камней. Яркий свет от лампы, которую держал в руках Гарднер, «оживил» их, и теперь они переливались, восхищая всех своей изумительной красотой. Как только он отошел с нагрудником в сторону, Марта, заинтригованная текстом, вырезанным на внутренних стенках саркофага, принялась его фотографировать.

Упаковав хошен в полиэтиленовый пакет, Шон уже хотел присоединиться к своим коллегам, как вдруг вспомнил, что в нагруднике, между двумя квадратами прошитой золотыми нитками материи, должен был находиться пергамент с записанным на нем тайным Именем Бога.

— Спрячь его и никому не показывай, пока я не разрешу, — услышал он чей-то властный голос. Шон отчетливо почувствовал, как волосы на его голове стали жесткими, как проволока. Испуганно оглянувшись по сторонам, он никого не увидел.

— Не привлекай к себе внимания и не делай удивленный вид.

Повинуясь необъяснимой силе голоса и ни на секунду не сомневаясь в правильности своих действий, Майлз осторожно вынул пергамент и спрятал его в конверт с денежными купюрами во внутренний карман рабочей куртки.

— Эй, что вы там застряли? Нам без вашего знания древнего иврита никак не обойтись, — позвал его Штейман.

Стараясь не выказывать волнения, Майлз склонился над саркофагом и, подсвечивая фонариком, начал рассматривать текст.

— Вне всяких сомнений, это точная копия вторых скрижалей Завета, которые Моисей получил от Бога на горе Синай после того, как разбил первые.

— А почему вторых? — спросил между делом Штейман.

— Они несколько отличались от первых.

— И чем же они отличаются? — спросила Марта, фотографируя с разных ракурсов золотые украшения мумии.

— Во втором варианте десяти заповедей акцентировалось внимание на строгом запрете изготовления любого образа Всевышнего, который только могли себе представить люди, в то время как на первых скрижалях эта заповедь была записана не столь категорично.

Майлз согнул ноги в коленях и, присмотревшись внимательнее, сказал:

— Далее по тексту я вижу четвертую заповедь, связанную с субботним днем, где Всевышний требует от народа соблюдения покоя в более жесткой форме, выраженной словом «шамор», что на иврите означает — «храни». А на первых скрижалях было начертано «захор эт йом ашабат лэкадшо» — «помни и освящай день субботний».

Проведя далее лучом света по вырезанным на стенке саркофага буквам, доктор Майлз прочитал:

— «Ло титьавэ…», это слово означает «запрет желать имущество ближнего своего». В отличие от первых скрижалей, где аналогичное повеление было выражено словом «ло тахмод», десятая заповедь на вторых скрижалях подчеркивала, что на Святой земле будет во всем изобилие, и стремление завладеть чужим имуществом может быть вызвано только непомерной жадностью или завистью. Все эти изменения появились в тексте заповедей вследствие греха поклонения золотому тельцу для того, чтобы максимально конкретизировать границы дозволенного и устранить любую возможность их фривольного толкования.

— Необходимо немедленно увлажнить артефакт, иначе вся наша работа пойдет коту под хвост, — сказала доктор Мейерс, услышав легкий хруст пергаментного свитка, зажатого в руке мумии.

Отчетливая тень беспокойства пробежала по ее лицу. Она знала, что если он рассыплется, то на восстановление текста могут уйти долгие годы.

Достав баллончик со специальным составом, Марта распылила его прямо на пожелтевший от времени ветхий пергаментный свиток.

В то время, пока археологи занимались своей работой, Майлз подчинился властному голосу духа и подошел к западной стене пещерного зала, к тому месту, где, по предположению Марты, должен был быть занавес, скрывающий святая святых от людских глаз. Он прикоснулся пальцами к вырезанной в камне звезде Соломона. Тусклый свет от меноры слабо освещал ее, но Шон все же заметил, что контуры были вырезаны очень аккуратно, с невероятной точностью, как будто древний мастер пользовался не резцом, а лазером. Внутри звезды промелькнуло едва уловимое глазу сияние, и ученый от удивления отпрянул назад. Он вдруг вспомнил, что нечто похожее видел во сне в день приезда в археологический лагерь, когда Марта разбудила его громким стуком в дверь. Пытаясь лучше рассмотреть источник странного света, который находился где-то внутри, он протер ладонью магический знак, и звезда сразу же загорелась еще ярче, а на стене вдруг вспыхнул синий контур арочного входа, приглашая Шона войти внутрь.

— Ты один его видишь. Входи и не бойся. В этом твое предназначение, — в третий раз прозвучал настойчивый голос духа.

/2011.09.10/15:00/

Любопытство взяло верх над страхом. Рука свободно прошла сквозь стену, и Майлз сделал робкий шаг навстречу неизвестности. Он увидел себя стоящим по пояс среди молодых зеленых колосьев. Волны бескрайнего пшеничного поля ненавязчиво уводили взгляд вдаль. Гоняясь с порывами ветра наперегонки, в небе выписывали ломаные линии жаворонки. Шон стоял, затаив дыхание.