Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи - Чарльз Кловер

Дугин не скрывал свои связи с армией: на первой странице он выражал благодарность генералу Клокотову, главному своему покровителю в Академии Геншаба, называя его соавтором и источником вдохновения (хотя Клокотов решительно отрицает такие свои заслуги). Тактичное указание на близость к военным придавало работе Дугина дополнительный авторитет, налет официального признания, а также исподволь внушало мысль, что он говорит от имени предполагаемого «глубинного государства» России, от лица консервативного заговора, в точности как один из описанных на страницах его книг. И ведь вполне вероятно, что так оно и было на самом деле.

Дугин явно мечтал пройти по коридорам власти и привлечь на свою сторону тех, кто стоит у руля; править страной должны лишь люди, сознающие императивы географии и государственной мощи, заклинал он. «Геополитика – это мировоззрение власти, наука о власти и для власти… Геополитика – дисциплина политических элит (как актуальных, так и альтернативных)».

Национальное возрождение России планировалось следующим образом: прежде всего требовалось заманить в альянс Германию.

Германия сегодня экономический гигант и политический карлик. Россия с точностью до наоборот – политический гигант и экономический калека. Ось Москва – Берлин излечит недуг обоих партнеров и заложит основание грядущему процветанию Великой России и Великой Германии[385].

Из поколения в поколение государственные деятели убеждались, что союзы России с Германией добром не заканчиваются. По этой причине Дугин рекомендует убрать «санитарный кордон», буферную зону слабых и нестабильных государств Восточной Европы и поделить всю эту территорию на две зоны влияния, как это было сделано Священным союзом в 1815 году и пактом Молотова – Риббентропа в 1939-м· Понадобится «заведомое развеяние иллюзий промежуточных государств относительно их потенциальной независимости от геополитически могущественных соседей. Необходимо создать непосредственную и ясную границу между дружественными Россией и Средней Европой (Германией)»[386]. Можно, пожалуй, и Калининград вернуть Германии в обмен на стратегические гарантии в других областях.

Германо-российский альянс развернет Европу от атлантического влияния в сторону Евразии. Франции следует ориентироваться на Германию, и так сложится евразийский вектор Европы по оси Москва – Берлин – Париж.

На Востоке Дугин связывал свои надежды с зарождающимся японским национализмом. Ось Москва – Токио можно будет укрепить, вернув Японии Курильские острова в обмен на отказ Японии от договора о взаимной безопасности с США. Китай, переживший «либеральную» революцию и потому превратившийся в «платформу для атлантического влияния в Азии», необходимо нейтрализовать или оставить ему сферу влияния в Юго-Восточной Азии, которая не пересекается со стратегическими интересами России.

Само собой разумеется, что СССР необходимо восстановить: «Украина как самостоятельное государство с какими-то территориальными амбициями представляет собой огромную опасность для всей Евразии». Однако Азербайджан можно отдать Ирану ради создания «оси Москва – Тегеран». Финляндию можно присоединить к Мурманской области, а Сербия, Румыния, Болгария и Греция войдут в православный «Третий Рим», или Юг России.

При всей эрудиции Дугина и его склонности к исчерпывающей аргументации, он не уделяет особого внимания вопросу, зачем, собственно, России империя. Российские мыслители от Александра Герцена до Андрея Сахарова именно в империи видели главную причину вечной отсталости России. И вряд ли много найдется людей, связывающих источник нынешних проблем России, потери статуса и влияния, соответствующего ее амбициям на всемирной арене, с недостатком размеров, – Россия даже после утраты четырнадцати республик по-прежнему занимает большую территорию, чем любое другое государство. К тому же континентальная цивилизация России оказалась не только стратегическим оппонентом морским державам, но и культурной, цивилизационной аномалией, гораздо более склонной к авторитаризму и иерархии, чем меркантильный и демократический атлантический мир. Дугин утверждал, что империя – единственная возможность остановить распространение враждебного русской системе ценностей демократизма.

«Теллурократия» (господство на суше, то есть континентальные общества, подобные России), определялась так:

Ей противостоит «талассократия» («морская держава»):

Хотя идея о взаимосвязи культуры, цивилизации и географии подробно рассматривается родоначальниками евразийства Трубецким и Савицким, Дугин предпочитает ссылаться на бывшего нациста Карла Шмитта, блистательного юриста и философа Третьего рейха, чья концепция Номоса (мы обсуждали ее выше) предвосхищала холистическое единство государства, культуры, страны и среды. Законодательство страны и государственные институты отражают особенности конкретного географического положения, пишет Дугин, и «Шмитт вплотную подошел к понятию глобального исторического и цивилизационного противостояния между цивилизациями Суши и цивилизациями Моря».

Больше никаких внятных причин для создания империи и стремления к мировым завоеваниям Дугин не приводит, хотя в других книгах он нередко воспевает натиск и насилие не как средство для достижения определенной цели, а как духовную ценность. В этом он следует множеству тоталитарных мыслителей, от Гитлера до Шпенглера и Данилевского, которые призывали к революции ради революции. Зачем России снова понадобилась империя? Потому что Россия без империи немыслима, утверждает Дугин. Империя, пишет он, это неотъемлемая сущность мессианской нации: