Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи - Чарльз Кловер

Так движение раскололось из-за богословских вопросов. Последней каплей стал скандал из-за 248 рублей, которые пропали из партийной кассы: обе группировки тыкали пальцами друг в друга. Дугин опубликовал в «Лимонке» большую статью, понося «попивающих пиво, играющих в шахматы, боксирующих… бесполезных полудурков». Верные Лимонову нацболы оскорбились и потребовали извинений. Дугин предпочел покинуть партию, уводя с собой девять приверженцев, включая Коровина. Он оборудовал офис в библиотеке рядом с Новодевичьим монастырем, развесил на стенах кабинета постмодернистские постеры в стиле ар-нуво. За несколько недель или месяцев до окончательного разрыва с Лимоновым Дугин уже начал сближаться с политическим истеблишментом, о чем свидетельствовала публикация новой книги, которая изменила судьбу Дугина, а может быть, и России. «Дугин успел переквалифицироваться в великого жреца Геополитики», – писал Лимонов.

Почтенный сэр Хэлфорд Маккиндер, очкастый, слегка рассеянный ученый Эдвардианской эпохи, был бы крайне недоволен, узнай он, как воспользовались в посткоммунистической России плодами главного труда его жизни.

Прославившийся докладом «Географическая ось истории», с которым он выступил перед Королевским географическим обществом в 1904 году, Маккиндер утверждал, что главный стратегический противник Великобритании – не Германия, а Россия. В доказательство он приводил живописную теорию, которую в дальнейшем стали называть «геополитикой». «Удачно» выбранный момент – перед первой из двух мировых войн, в которых главным противником была Германия, – разумеется, не способствовал популярности его теории. Однако Маккиндер успел в последний год жизни увидеть, как с началом холодной войны его теория воплощается в жизнь. Он видел, как мир в общем и целом приобретает очертания, предсказанные им еще в 1904 году: Великобритания и США, державы, чей флот господствует в Мировом океане, выступают против Советского Союза, крупнейшей континентальной силы Земли, чьи бескрайние степи и суровые зимы сгубили Наполеона и Гитлера, – непостижимой и неодолимой континентальной крепости, «Хартленда» Евразии.

Невзирая на столетия технического прогресса и просвещения, Маккиндер верил, что мировой порядок определяется прежде всего географией, как это было во время Пелопоннесской войны, когда морская держава Афины столкнулась с самой сильной в Греции сухопутной армией Спарты. С тех пор, по мнению геополитиков, вооруженные конфликты практически всегда возникали между сильным флотом и сильной армией. Иными словами, морские и сухопутные державы обречены на вечный бой. Центр сухопутной мощи, Внутренняя Евразия, территория Российской империи, всегда будет конкурировать с морской державой – этот титул в скором времени должен был перейти от Британии к Соединенным Штатам. Географией России предписано вечно прорываться из континентальной изоляции, захватывать незамерзающие порты и пытаться вновь и вновь построить победоносный флот, в то время как Великобритания, а затем ее преемница Америка будут продвигаться по суше, вторгаясь в Восточную Европу и Внутреннюю Азию.

В 1919 году Маккиндер все еще отстаивал свое убеждение: главный враг Великобритании – Россия. Он хотел создать «развернутую буферную зону между Россией и Германией» – позднее то же самое французский президент Жорж Клемансо назовет санитарным кордоном, предотвращающим распространение коммунизма (но от очередной войны кордон не уберег). В поддержку этой меры Маккиндер произнес самые свои знаменитые слова: «Кто управляет Восточной Европой, тот управляет Хартлендом. Кто управляет Хартлендом, тот командует Мировым островом (Евразией). Кто управляет Мировым островом, тот руководит всем миром».

Прошло полвека, прежде чем эти слова расслышали в самом Хартленде, но, когда их восприняли, Маккиндер внезапно обрел славу и статус пророка – причем совсем нежданным образом. Грозными предупреждениями о готовности России к завоеваниям и господству он хотел сплотить европейскую элиту межвоенной поры и предотвратить господство России, однако его пророчество превратилось в стержень новой русской версии того, что называли «явным предначертанием» Америки.

Аргументы Маккиндера пригодились Дугину и другим консерваторам, которые рассматривали противостояние с Западом как вечное и неотменимое, хотя затруднялись объяснить, почему это так. Причины для холодной войны, по-видимому, исчезли вместе с завершением идеологической конфронтации, настала новая эра общей толерантности, демократии, «конец истории». А что, если, возразили геополитики, – что, если противостояние России и Запада гораздо принципиальнее, чем спор о точном понимании Гегеля? Что, если идеологический конфликт – лишь часть более широкой, стратегической борьбы, которая никогда не прекращалась и непременно вспыхнет вновь? Исторический раскол мира на «землю» и «море» – вот аргумент в пользу вечной борьбы, посрамляющий всех, кто празднует гибель коммунизма. И не лучшее ли доказательство тайно продолжающейся войны – слова одного из тайных советников Уайтхолла, назвавшего эту борьбу вечной?

Возведению этого англичанина в статус великого муфтия Атлантической державы способствовал Дугин, опубликовав в 1997 году «Основы геополитики» – одну из самых странных, влиятельных и пугающих книг, написанных в постсоветской России. Она стала ориентиром для широкого спектра российских националистов. Книга выросла из общения Дугина с европейскими «новыми правыми» и регулярных лекций в Академии Генштаба по протекции Родионова. К 1993-1994 годам, по словам Дугина, конспекты его лекций раздавались всем обучавшимся в академии, они регулярно обновлялись, пополнялись мыслями и сведениями, полученными от генералов или взятыми из лекций идеологов правого крыла, приглашенных из Парижа и Милана.

В умелых руках Дугина Маккиндер из малоизвестного эдвардианского чудака, так и не добившегося кафедры в Оксфорде, превратился в кардинала Ришелье при Уайтхолле, нашептывавшего свои советы государственным мужам и таким образом на протяжении полувека обеспечивающего верный курс британского стратегического мышления. Теперь же его идеи продолжаются уже в форме стратегических императивов для нового поколения засекреченных влиятельных чиновников.

Дугин читал, помимо Маккиндера, и других геополитиков, по большей части немцев, которые следовали той же логике, что и Маккиндер, но выступали на стороне континентальной силы, а не всемирного флота. К числу таких мыслителей принадлежал Фридрих Ратцель, немецкий географ, создавший в конце XIX века понятие Lebensraum, «жизненное пространство», которое позднее было принято Третьим рейхом в качестве основного императива. Благодаря второму поколению геополитиков эта теория надолго оказалась в тени нацизма. Современник Маккиндера немец Карл Хаусхофер дослужился до генеральского звания, разрабатывал вопросы теоретической стратегии и настаивал на заключении трехстороннего союза Берлина, Москвы и Токио.

Признанные политологи смотрели на геополитиков искоса, они относились к ним примерно так, как экономисты, принадлежащие к мейнстриму, относятся к «золотым жукам», к тем, кто верит в непреходящую роль золота в качестве универсальной валюты и в то, что старые истины неизбежно восторжествуют. Так и геополитики, эта экзотическая поросль внутри экспертного сообщества, убеждены, что вопреки всем возвышенным принципам и прогрессу верх всегда возьмет простое и низменное – стратегическая борьба за территорию. И порой они оказываются правы.