Ключ власти - Александр Белаш

— Не скупитесь, — убеждал Купол, полагая, что Данкелю жаль расходовать драгоценное голубое молоко из мягких желатиновых «дынек». — Ещё вам привезу, с очередной звезды.

— Благодарю за совет. Я так и поступлю.

— Отлично, иду вызывать авиацию. Кстати, со мной погребец отличного вина и кое-какая провизия в ящичке со льдом — красноармейцы снабдили в дорожку. Вы уже завтракали?

Пока он доставал медиа-шлем и вещал за горизонт, Данкель распорядился по обозу — сборы в дорогу отставить, ладить на лугу якорные крепления для дирижабля и стол под навесом для трапезы с генералом.

«Потом велю денщику собрать объедки, отнести дьяволицам. Пусть Купол их с рук покормит, раз он жалостливый. Что еде зря пропадать!.. Огрызки от солдат и унтеров они едят за милую душу, как народ скажет».

— Есть новости из Руэна? — поинтересовался он уже за завтраком, освежившись вином. Сочный окорок, цветная капуста и утиные грудки под чесночно-имбирным соусом, разогретые на походном примусе, были восхитительны.

— Шумиха об астральном проекте, патриаршее проклятие… всё по-старому. Её Высочеству Ингире нездоровится — даже на малых выходах не бывает, молится в капелле. В Эрендине ладят заоблачный корабль… М-да!.. Иной раз жаль, что Церес не у дел. Хотя долг верноподданного я исполнил, заговор пресёк, но… Иные его планы кажутся надёжнее, чем астрали и ваши воображаемые чумные бомбы. Извините уж за прямоту.

— В Гриморе я далёк от света и двора, — осторожно начал Данкель, — знакомств среди вельмож у меня мало. Вероятно, вам известно нечто…

Купол склонился к столу, подчёркивая доверительность беседы, и заговорил гораздо тише:

— Бумаги Цереса. Их захватил и опечатал обер-полицмейстер. Мы с ним накоротке, без медиа он слаб… Я заглянул в эти бумаги.

«Вот как!.. Сам шеф тайной полиции — его приятель! Надо учесть».

— Кое-что приходилось слышать, — намекнул барон. — Свержение Красного царя, сплошная Синяя империя…

Купол отмахнулся:

— Это политика, фантазии. По военной части Церес куда более трезв и разумен. Среди его проектов — дирижабль-авианосец, спаренные ракетопланы. Представьте, один несёт другой и сбрасывает на лету. Дальность удара — вдвое больше. Тот же принцип, что в многоступенчатой ракете, но не для космоса, а для войны. Блестящая находка! но всё похоронено в сейфе Зелёного…

— Государь читал записки принца?

Казалось, штабс-генерал не на шутку огорчён. Он отвечал с досадливой гримасой:

— Пренебрёг. Ему милей астрали. А между тем эта идея много дешевле, чем космический проект, и пользы от неё гораздо больше. Если б не замысел Цереса разрушить древние имперские устои — ему цены бы не было как полководцу…

— Выпьем за то, чтобы Отец Небесный просветил династию, — чуть захмелев, предложил Данкель дерзкий тост, — и дал нам верное оружие на одоление врага.

Затеи Цереса казались ему интересными. Он тоже мог порассказать Куполу о кое-каких открытиях, сделанных им в лаборатории Гримора, но благоразумно смолчал.

Пока нет полного подтверждения, тайны прозекторской должны оставаться там, где найдены. Иначе мечта штабс-генерала завести под старость пару дьяволиц и утешаться видом их юности увянет, как цветок в кислоте. Глядишь, ещё спросит: «Вам хватает негашёной извести, чтоб их хоронить? Могу удружить тонн десять, с запасом».

Ещё рано заявлять, что дьяволицы второй волны отличаются от прежних. Не все, но некоторые — особенно. Те, что зовутся «кани джику рузи» — Стойкие. Данкель ещё не мог сразу отличать их от прочих, только при вскрытии. Тем важнее было заклеймить и переписать пленниц второй волны поголовно. От мала до велика.

Будь его воля, он ни единой бы не отдал скупщику Лозы.

Космодром Эрендина.

— Уста мои молвили — ответь мне, Госпожа ночных небес. Матерь-Луна, внемли моей молитве и моему воплю. Мои уста будут взывать, а Ты услышишь глас молитвенный, ибо такова Ты вековечно. Даруй сему заоблачному кораблю полёт с удачей, возвращение с победой…

Так говорил низенький пузатый лозовик, а ветер простора развевал его седые космы и подол зелёного виноградарского фартука. В левой руке — фильтр, по рангу «цедильщика вин», в правой — кирка для открывки кустов. Эти священные предметы полагается иметь, когда просишь у Луны хорошего начала, а по завершении — большого барыша.

Стоявшие сзади единоверцы звякнули по четвертным бутылям ножами-подрезками и возгласили негромким хором:

— Пусть свершится сказанное.

Молебствие шло вполголоса, за полотняной загородкой, отделявший «людей воды» от смотровых площадок, куда жители двух провинций — Эренской и Гурской — съезжались поглазеть на установку астральной ракеты. Незачем раздражать подданных тем, что за космическое путешествие «Авангарда-4» молятся не попы-громовники, а инобожцы в длинных фартуках, с кривыми ножами. Вдруг среди мастеровых найдутся бузотёры, у кого кулаки чешутся?.. возмутятся, налетят оравой, потопчут, бутыли разобьют о круглые головы лозовиков.

На случай чего зевак от взлётного поля отделяла редкая цепочка полицейских и верёвки с синими лоскутами. Такой регламент предписал его превосходительство начальник старта — не меньше ста мер от толпы до построек и рельсов.

Было уже — сперва анархист бомбу метнул, потом безместный поп с размаха запустил фитильную чугунную гранату, крикнув: «Кто Грому верует — жги, громи ракету окаянную!»

Конечно, анархиста в каземат, попа в покаянный монастырь. Полицмейстер пригрозил газетчикам: «Хоть полслова напечатаете — под суд, штрафами изнурю!» Однако слухи ползали и множились: «Астраль-то — неблагословен. Отец Веры его воспретил в путь провожать. Старт будет без молебна и напутствия. Никакого окропления святой водой, в грозу при свете молний собранной. Читать последование назначено лозовикам или баханам гололобым. С их чернокнижия ракета аккурат вильнёт — и рыбкой в море».

Но грандиозность космодрома была такова, что смущала самых рьяных скептиков, невольно вселяя в сердца чувства величия науки и могущества империи.

Сквозь пыль, поднятую ветром, ясно виделись громадные сооружения пускового комплекса. Разведённые в стороны фермы обслуживания, похожие на бранши гигантских щипцов с зубчатыми захватами, раскинутые опоры стартовой системы — как лепестки раскрытого железного цветка. Решётчатая кабельная мачта была отклонена к лотку отражения пламени, глубокому, будто бездонный овраг. Торчали вышки с рожками громоотводов.

Повсюду стелились по ветру дымы. Доносился глухой механический рокот — судовые движки внешнего сгорания стояли под нагревом. Готовы дать силу на гидроподъёмники, чтобы сомкнуть захват на стройном тулове ракеты-носителя.

— Везут! везут! — взлетел над головами крик. Толпы качнулись к верёвкам, а полицейские замахали руками: «Осади назад!»