Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз

Это замедление темпов перевооружения диктовалось абсолютной приоритетностью платежного баланса. Шахт и нацистское политическое руководство явно сходились на том, что необходимо избежать острого кризиса наподобие того, который едва не остановил восстановление экономики в 1934 г. Поэтому главным приоритетом являлось ограничение импорта и накапливание запасов твердой валюты путем наращивания экспорта. Германские экспортные поступления, в 1934 и 1935 г. в среднем составлявшие 330–340 млн рейхсмарок в месяц, в августе 1936 г. превысили 400 млн рейхсмарок, а летом 1937 г. выросли до 530 млн рейхсмарок в месяц. Такое достижение было бы невозможно без созданной Шахтом и вызывавшей столько нареканий системы экспортных субсидий, благодаря которой в начале 1937 г. германский экспорт субсидировался примерно в количестве 30 пфеннигов на каждую рейхсмарку[665]. Впрочем, система экспортных субсидий существовала еще с 1935 г. Неожиданный рост немецкого экспорта объяснялся резким оживлением мировой торговли. Объемы глобальной торговли в одном лишь 1937 г. выросли на 25 %. Впервые с 1920-х гг. наблюдался рост спроса на германские товары – и немецкие экспортеры явно спешили этим воспользоваться. Даже если Шахт и Герделер проиграли в политическом споре со сторонниками автаркии, IG Farben, Vereinigte Stahlwerke, Siemens и тысячи других более мелких экспортеров не были готовы работать исключительно на внутренний рынок. Если существовал прибыльный мировой рынок, нуждающийся в поставках, то германские предприятия хотели на нем присутствовать.

Однако, как прекрасно понимал Шахт, эту возможность не следовало считать чем-то самоочевидным. С учетом репутации Германии как неплательщика и ее крайне манипулятивной системы содействия торговле, один лишь факт возрастания мирового спроса не означал, что немецким фирмам действительно позволят нажиться на этом. Как мы видели, США уже предприняли ряд шагов по блокированию субсидируемого импорта из Германии. И этому примеру при желании могли последовать другие крупные торговые партнеры Германии, изгнав Третий рейх со своих рынков. Голоса, настаивающие именно на такой мере, раздавались в Великобритании[666]. К концу 1936 г. истекал срок действия англо-германского соглашения о моратории.

Впервые оно было заключено в 1931 г. по настоятельному требованию США с целью ограничить обязательства Германии перед ее краткосрочными кредиторами. В 1936 г. британские клиринговые банки, возглавляемые Реджинальдом Маккенной, влиятельным председателем банка Midland и либералом в духе Асквита, развернули агрессивную кампанию против каких-либо дальнейших уступок Германии. Как представлялось Маккенне, неспособность Сити добиться полной выплаты долгов лишь ускорила германское перевооружение. После обнародования Четырехлетнего плана оно явно вступило в новую и опасную фазу. Маккенна призвал Британию ответить на это, как и в 1934 г., угрозой торговой войны и принудительным клирингом, если только Берлин не будет соблюдать все свои финансовые обязательства. Однако Шахт твердо стоял на своем, отказываясь идти на какие-либо уступки. Он не мог позволить, чтобы Великобритания разрушила создававшуюся им с 1934 г. сложную структуру двусторонних соглашений, которая держалась на англо-германском соглашении о платежах. Кроме того, он знал, что может рассчитывать на влиятельных британских друзей. Как полагало британское посольство в Берлине, крах англо-германского соглашения о платежах был способен «подорвать доверие с обеих сторон, а также ослабить позиции Шахта». После назначения Геринга Шахт стал считаться фигурой, оказывающей необходимое умиротворяющее влияние на гитлеровский режим. Чтобы укрепить его положение, Лондон полагал, что следует не закрывать дверь для германской внешней торговли[667]. Более того, возникает искушение считать, что именно по этой причине Гитлер не снимал Шахта с его должности, оставляя его в качестве приманки для британцев. Однако не следует игнорировать факты, указывающие на то, что по крайней мере в одном смысле британская стратегия действительно работала. Да, экономические уступки, сделанные Германии, не изменили соотношение сил в Берлине. Тем не менее по причине отчаянной нужды Германии в иностранной валюте Шахт получил возможность добиться того, чтобы в начале 1937 г. главным приоритетом было объявлено не вооружение и Четырехлетний план, а экспорт. В первые месяцы 1937 г. экспортный сектор ежемесячно получал по 505 тыс. тонн стали – столько же, сколько вермахт и Четырехлетний план, вместе взятые[668]. Был создан особый комитет, призванный «координировать» потребности вермахта и Четырехлетнего плана с абсолютным приоритетом экспорта[669]. А Эрнсту Пенсгену, генеральному директору Vestag, была поручена задача изыскать зарубежные рынки еще для 100 тыс. тонн германской стали в месяц[670].

Поскольку причиной дефицита стали являлось решение ограничить ее производство – решение, навязанное Германии острой нехваткой иностранной валюты, – то первоочередное значение, несомненно, имел поиск такого способа увеличить производство стали, который не лег бы невыносимым бременем на валютные резервы страны. Очевидный выход, конечно же, состоял в том, чтобы интенсивнее использовать обширные германские запасы железной руды. Как мы уже отмечали, диспуты по этому поводу не стихали еще с начала 1936 г.[671] В одном углу ринга находился Рурский сталеплавильный регион, лидером которого был Эрнст Пенсген. Германские железорудные месторождения по закону принадлежали рурским фирмам. Но по крайней мере до 1937 г. они решительно противодействовали добыче этих низкокачественных руд. Исходя из экономических соображений, Рур предпочитал импортировать высококачественную скандинавскую руду, и эту позицию решительно поддерживали Шахт и РМЭ. Противоположную позицию занимал Пауль Плейгер, специалист по стали в отделе сырья, подчинявшемся Кепплеру. Плейгер настаивал, что огромное железорудное месторождение в Зальцгиттере позволяет ежегодно добывать миллионы тонн руды. Этого хватило бы для того, чтобы увеличить объемы добычи отечественной руды по содержанию железа примерно с 2 млн до 6 млн тонн в год, что в значительной степени повысило бы самодостаточность немецкой сталелитейной промышленности. На протяжении 1936 г. Плейгер вместе со всей остальной командой Кепплера дрейфовал под крыло к Герингу, и в некотором смысле это же делала и сталеплавильная отрасль. По причине острой нехватки стали рурские фирмы, очевидно, были не в состоянии противодействовать освоению этого национального актива. К июню 1937 г. сталеплавильная отрасль в сотрудничестве с управлениями по выполнению Четырехлетнего плана разработала программу, предусматривавшую рост производства стали в Германии с текущего максимума в 19,3 млн тонн до «окончательной цифры» в 24 млн – уровня, которого, как считалось, хватит для того, чтобы полностью задействовать мощности металлообрабатывающей промышленности[672].