Московское метро. От первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935) - Дитмар Нойтатц

Статистика зафиксировала после ноября 1932 г. значительное снижение неоправданных потерь рабочего времени (см. табл. 29). Впрочем, в этом плане цифры за октябрь и ноябрь 1932 г. оказываются существенно ниже, чем вышеназванные цифры за предыдущие месяцы, так что остается сомнение по поводу сопоставимости этих данных. Возможно, потерянные дни теперь помесячно рассчитывались не по отношению к фактически отработанным, а к потенциальным рабочим дням или даже к общим календарным.

Таблица 29.

Потери рабочего времени в октябре, ноябре и декабре 1932 г.

Прирост потерь «по уважительным причинам» указывает на то, что администрация теперь иначе фиксировала эти нарушения.

Кроме того, система контрольных досок использовалась столь небрежно, что на многих объектах и отделах Метростроя отсутствовала достоверная информация о присутствующих на рабочем месте: доски были заведены на строительных участках, а не на каждой шахте и дистанции, контролеры теперь следили только за одной из трех смен и часто умышленно сообщали неверные данные. Бригады в рабочее время посылали одного человека в очередь в рабочий кооператив, а контролер сообщал, что бригада работает в полном составе. В ряде контор и участков рабочие могли приходить и уходить, когда захотят, причем их перемещения никак не фиксировались. На других записи находились в столь хаотическом состоянии, что нельзя было составить представление о потерях рабочего времени.

Со временем все менее следовали закону от 15 ноября 1932 г. В феврале 1933 г. из 513 заактированных прогульщиков уволено было только 225 чел., в марте 1933 г. — соответственно из 684 лишь 282. «Ударник Метростроя» в июле 1933 г. выдвигал обвинения по адресу администрации, из-за «либерализма» которой не все нарушители трудовой дисциплины привлечены к ответственности. Руководство профсоюзами Московской области также констатировало, что хотя потери рабочего времени существенно снизились, но уволена только часть прогульщиков, а выселение уволенных из бараков никем не контролируется.

В производственных газетах и в 1934-1935 гг. раздавались обвинения по адресу руководителей строительных объектов, недостаточно последовательно принимавших меры в отношении прогульщиков. Начальник 4-й дистанции намеренно записал потерянные рабочие дни как «выравнивание времени» за сверхурочные работы и препятствовал увольнению прогульщиков. Только после длительного нажима со стороны профсоюза ему пришлось пойти на уступки. Профком констатировал, что среди инженеров наметилась тенденция жить в мире с прогульщиками и лодырями, не затевать с ними «ссоры» и поддерживать «хорошие» отношения. При выборочной проверке смен выяснилось, что прежде всего в ночные смены многие рабочие не выходили на работу.

Наряду с пропуском целого рабочего дня и опозданиями занятые на строительстве рабочие значительное время теряли из-за простоев в работе. В ходе обследования расходования времени было установлено, что, например, в кессонной группе терялось до 80% рабочего времени. На шахте 22-22 бис потери рабочего времени составляли в среднем 27%, на 8-й дистанции — даже от 30 до 50%.

Таблица 30.

Потери рабочего времени на шахте 22-22 бис (%)

(Вид работы …… Использовано рабочего времени / Потеряно рабочего времени по вине администрации / Потеряно рабочего времени по вине рабочих)

Колота …… 83 / 15 / 2

Бетонирование …… 76,5 / 16,3 / 7,2

Тоннельные работы …… 69 / 12,2 / 18,8

Бригады по снабжению …… 61 / 34,5 / 4,5

В значительной мере простои случались из-за плохой организации труда на строительных объектах, отчасти, впрочем, и рабочие умели сократить свой рабочий день за счет дополнительных перерывов, перекуров, прогулок, бездельничанья, разговоров с бригадиром и даже сна на рабочем месте. Особо распространенным явлением стал сон во время ночной смены. Один изолировщик оставил следующее признание: «Я с 6 мая работаю в бригаде Ищенко. После двух дней пошли в ночную смену. Что мы делаем? Спим на эстакаде. Два дня проспали, на третий день 7 чел. сделали 7 замесов и опять легли спать. Бригада Большакова тоже нашла себе укромное местечко на эстакаде и тоже приходит спать. Техническое руководство туда не заглядывает. Там просто спальня».[161]

В производственных и стенных газетах помещали поименные списки и клеймили позором опаздывавших на работу, бивших баклуши или уходивших домой до окончания смены. Неразрешенные перерывы подчас сопровождались распитием крепких спиртных напитков. Хотя из сообщений метростроевцев создается впечатление, что алкоголизм на рабочем месте не представлял большой проблемы,[162] тем не менее в 1934 г. за пьянство на рабочем месте было уволено 514 рабочих (см. табл. 31).

Количественные параметры «своенравия» и уклонения метростроевцев от работы в известной мере можно представить по классификации причин увольнения в статистике отделов кадров за 1934 г. Эти цифры следует рассматривать как верхушку айсберга, поскольку они касаются только тех рабочих, кто был уволен из-за поведения, и к тому же классификации отчетов отдельных строительных участков не полны. Но даже если эти цифры представляют только нижнюю границу явления, они довольно впечатляющи (см. табл. 31). Только из-за прогулов в 1934 г. было уволено 8818 рабочих шахт и дистанций, или около четверти среднего количества занятых.

Таблица 31.

Причины увольнения и ухода рабочих шахт и дистанций Метростроя в 1934 г.[163]