Люди зимы - Дженнифер МакМахон

«Не волнуйся, я выведу тебя отсюда!» — совсем рядом прозвучал горячий шепот Гэри. На секунду Кэтрин отвлеклась, и в ту же секунду пол ушел у нее из-под ног. Нелепо взмахнув руками, она выронила фонарик и полетела куда-то вниз, сильно ударившись о камни коленом и локтем.

— Черт!.. — выругалась Кэтрин. Фонарик от удара погас, и она некоторое время шарила в темноте, пока не наткнулась на ребристый корпус.

К счастью, фонарь не разбился. Стоило ей щелкнуть кнопкой, и лампочка снова вспыхнула. Направив луч света на себя, Кэтрин осмотрела повреждения. Джинсы на колене были порваны, из расцарапанной кожи сочилась кровь, но рана не выглядела серьезной. Перетянув колено носовым платком, она огляделась по сторонам, пытаясь понять, куда попала.

Судя по тому, что́ Кэтрин увидела в свете фонаря, она находилась в небольшой пещерке. В центре находился сложенный из камней круглый очаг, полный золы, из которой торчало несколько не до конца сгоревших деревяшек. Земляной пол был местами засыпан щебенкой, а стены покрывали примитивные рисунки, сделанные углем и какой-то красно-коричневой краской (Кэтрин от души надеялась, что это не кровь). На рисунках были изображены мертвецы, которые вставали из могил, возвращаясь в мир живых. Все пространство между изображениями было сплошь исписано многократно повторяющейся фразой: «СПЯЩИЙ ПРОСНУЛСЯ».

— Вот оно! — сказала Кэтрин вслух. — Вот оно — то самое место!

Кто-то — возможно даже сам Гэри — привел ее туда, куда она так стремилась.

Не тратя времени даром, она достала свечу, спички, тушку зайца и фотоаппарат. Положив зайца на подходящий плоский камень, Кэтрин ощупала его мягкую, пушистую грудку и отсчитала нужное количество ребер. Немного поколебавшись, она открыла малое лезвие армейского ножа Гэри и аккуратно вскрыла грудную клетку зверька сверху донизу, мимолетно удивившись тому, как мало усилий это потребовало. Припомнив школьные и университетские занятия по биологии, Кэтрин сдвинула в сторону легкие и с осторожностью отделила крошечное сердце. Как ни странно, оно все еще было теплым.

Еще неделю назад ее наверняка замутило бы, но сегодняшняя Кэтрин была совсем другим человеком. Во всяком случае, окровавленное сердце она держала в руке совершенно уверенно, словно проделывала подобные вещи каждый день.

Свободной рукой Кэтрин зажгла свечу, потом, липкими от крови пальцами прикоснулась к фотоаппарату.

— Гэри, я призываю тебя к себе. Спящий — пробудись! — Эти слова она повторила семь раз, и с каждым разом ее голос звучал все настойчивее, требовательнее, громче, так что под конец Кэтрин уже почти кричала.

Потом она открыла большое лезвие ножа и вонзила в землю, которая оказалась довольно рыхлой. С помощью ножа Кэтрин быстро выкопала небольшую ямку. Опустив в нее сердце, она засыпала его землей и слегка утрамбовала ладонью.

— Это чтобы твое сердце снова забилось, — проговорила Кэтрин уверенно и громко.

Потом она стала копать другую яму — побольше, чтобы поместился фотоаппарат. Разрыхлив землю клинком, она выгребала ее руками, и снова принималась копать. Наконец все было готово.

— А это, чтобы тебе легче было найти дорогу домой, — проговорила Кэтрин и несколькими движениями засыпала лежащий в яме фотоаппарат, потом села на землю и стала ждать. «Поторопись, — мысленно уговаривала она мужа. — То, что зависело от меня, я сделала; теперь твой черед».

От волнения Кэтрин даже затаила дыхание, но ничего не происходило, и она стала думать о Гэри, вспоминая их первый поцелуй в пропахшей краской и скипидаром художественной мастерской колледжа. Как же ей тогда хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не кончался, и чтобы они могли всегда оставаться молодыми, сильными и влюбленными до такой степени, что порой от этого даже становилось больно. Теперь Кэтрин понимала, что этот поцелуй стал краеугольным камнем их отношений, центром, вокруг которого вращалось все, что пришло потом — своеобразным «глазом бури»,[14] где тишина и покой неизменны и вечны.

Потом она попыталась представить себе, каково это будет — снова увидеть Гэри, прижать его к себе, почувствовать его запах, тепло, прикосновение его рук. А главное, у них будет шанс сказать друг другу главное — то, что они не успели или не захотели сказать друг другу раньше.

Семь дней! У них будет целых семь дней! Это настоящее сокровище, щедрый дар, которого они, конечно, не заслуживают. Но за эти семь дней они смогут прожить целую жизнь. А если принести сюда, в пещеру, что-то из игрушек Остина, они смогут разбудить и его, и тогда у них снова будет полная, счастливая семья.

Смела ли она еще недавно мечтать о таком счастье?

Но чем дольше Кэтрин ждала, тем сильнее становились ее сомнения.

Что если заклинание не сработало?

Или наоборот — оно сработало, но Гэри, который вернется к ней, будет не таким, каким она его помнила?

Тут же, как по заказу, ее мозг заполнился картинками из фильмов про зомби — про бледных, гниющих на ходу живых мертвецов, которые, теряя пальцы и носы, с протяжными стонами ковыляют по притихшим от страха улицам. Это было настолько ужасно, что Кэтрин поскорее спрятала в рюкзак нож и свечу, решив убраться отсюда как можно скорее. Ждать можно и другом месте, подумала она, — там, где будет светло и безопасно. Тишина, темнота и сырость подземной пещеры, стены которой были изрисованы странными картинками, нагоняли на нее страх. Нет, надо уходить отсюда, да побыстрее.

Закинув рюкзак за плечо, Кэтрин повернулась к проходу, по которому пришла, и вдруг замерла, услышав доносящиеся из темноты неторопливые, шаркающие шаги. Шаги приближались, и вскоре Кэтрин различила еще какой-то посторонний звук, словно кость скребла по камню.

Не раздумывая больше, она развернулась и бросилась в другой коридор, выходивший в пещеру с противоположной стороны. Не смея зажечь фонарик, Кэтрин выставила перед собой руки, чтобы на что-нибудь не налететь. Так она бежала сквозь темноту — бежала почти вслепую, не зная куда, а в ушах ее продолжали раздаваться мерные шаркающие шаги и скрип костей.

Мартин

31 января 1908 г.

Спускаясь с холма, Мартин то и дело оступался и чуть не падал, но каждый раз упрямо продолжал шагать дальше, пробиваясь сквозь глубокий снег. Домой… Он возвращался домой.

Он провел в лесу почти четыре часа. Сначала он бежал, потом — шел, и, наконец — рухнул в снег и лежал довольно долго, пытаясь убедить себя, что фигура, появившаяся из тени за спиной Сары, ему только почудилась, и что, сбежав, он повел себя как последний трус.

Жить ему оставалось недолго. Мартин знал это твердо и не сомневался, что Лусиус, окажись он сейчас рядом, подтвердил бы этот диагноз. И все же умирать в этих проклятых Богом лесах Мартину не хотелось. Он мечтал в последний раз увидеть Сару, сказать ей, как сильно он ее любит, а главное — он должен был убедить ее в том, что не сделал Герти ничего плохого. Мартин не мог позволить себе умереть, зная, что Сара считает его виноватым в смерти дочери, поэтому он заставил себя встать и начал медленно спускаться с холма.