Google для разбитых сердец - Эмма Гарсия

«Посмотри на этого парня, – поет он. – Этот парень любит тебя».

Мы шаркаем по танцполу до тех пор, пока у барменши не иссякает терпение и она не вырубает музыку.

– Она меня не любит, – скулит Майкл. – Моя Марион меня не любит.

– Идем отсюда. Ты ел что-нибудь? – Я подталкиваю его к двери.

– Подожди, подожди.

Майкл останавливается, чтобы поднять со ступеньки ослика. Я выпихиваю его на улицу. Прохладный воздух освежает наши разгоряченные лица.

– Марион. Марион, – твердит Майкл как заведенный.

Мы сворачиваем за угол и выходим на оживленную улицу.

– Попробую поймать тебе такси, – говорю я, заметив приближающуюся машину, и поднимаю руку. Водитель, бросив взгляд на шаткую фигуру Майкла, проезжает мимо. Майкл пытается выбежать на проезжую часть и остановить машину, но я крепко держу его за руку. Свободной рукой он прижимает к груди ослика. По его щекам текут слезы.

– Не надо плакать, Майкл, – говорю я и глажу его по плечу.

– Она дала мне отставку.

– Я знаю.

– Она передумала выходить за меня замуж.

– Может, все совсем не так. Откуда ты знаешь, может, она просто боится многолюдных сборищ.

– Она прислала мне сообщение. Хочешь прочесть?

– Думаю, в этом нет необходимости.

– Она дала мне отставку эсэмэской, – с пафосом сообщает он стайке проходящих мимо девушек, которые в ответ разражаются хихиканьем.

Майкл рыдает в голос, жалобно подвывая.

– Прекрати истерику, Майкл, – упрашиваю я, обнимая его за плечи. – Все, что тебе сейчас нужно, – добраться домой и хорошенько выспаться.

– Она меня бросила.

– Я знаю.

– Она меня бросила, – всхлипывает Майкл. – Моя Марион.

– Это не повод ночевать на улице. Поверь, я знаю, как это больно. Но я не позволяю себе распускаться.

– У меня не осталось ничего, ровным счетом ничего, – причитает Майкл. – Кроме этого маленького дурацкого ослика.

До меня доходит, что мой подарок оказался для Майкла последней каплей, переполнившей чашу его отчаяния. Мы стоим, обдуваемые прохладным ветерком, Майкл тихонько скулит, я одной рукой поддерживаю его, другой обреченно машу в воздухе, пытаясь остановить такси.

Наконец какая-то машина тормозит рядом с нами. Я сую водителю деньги и прошу отвезти Майкла домой. Майкл наклоняется, чтобы залезть на заднее сиденье, но внезапно замирает, вцепившись в дверцу.

– Послушай, Вив, я подумал, а что, если нам… если бы ты согласилась помочь мне пережить эту ночь… – бормочет он и делает жест, приглашая меня сесть в машину.

– Нет, Майкл, не стоит, – качаю я головой. Он смотрит мне прямо в глаза, от слез его лицо пошло красными пятнами. – Я очень хорошо к тебе отношусь, но если мы это сделаем, оба будем жалеть. Спокойной ночи.

Он кивает и наконец залезает в машину. До тех пор пока такси не сворачивает за угол, я смотрю ему вслед. Правильно поется в песне, сердечная боль знакома всем.

...

...

Тринадцатое августа. День бабушкиной свадьбы. Я проснулась в узкой кровати, на которой так любила спать в детстве. Плакаты рок-группы «Duran Duran», которыми были увешаны стены моей комнаты, исчезли, но коллекция миниатюрных фарфоровых зверюшек стоит на своих местах. Мне по-прежнему больше всего нравится белочка. Натягиваю джинсы, футболку и открываю окно. Голубое, слегка туманное утро обещает сильную жару, которая в самом скором времени растопит остатки ночной прохлады. На подъездной дорожке уже стоит машина с надписью «Торжества и банкеты». Спускаюсь вниз и обнаруживаю, что в кухне суетятся какие-то люди под предводительством толстухи в белых бриджах и полосатой блузке. Я с трудом проталкиваюсь между ними, пытаясь сделать себе кофе.

– Доминик, где куриные крылышки? – зычно вопрошает женщина в бриджах.

Жирноватый юнец лениво указывает на пакет, лежащий на столе.

– Мой сын, – представляет она.

– О, невозможно поверить, что у вас взрослый сын, – любезно говорю я.

Кстати, любопытно, сколько ей лет. На вид около сорока пяти.

– Мне тридцать семь, – сообщает толстуха.

Вот это да! Она всего на три года старше меня и приходится матерью такому амбалу. Хотя, конечно, на тридцать семь она никак не тянет. Под глазами полно морщин, намного больше, чем у меня… Тут я догадываюсь, что она ждет от меня ответной реакции.

– Замечательно выглядите, – говорю я, надеясь, что голос мой звучит искренне, беру чашку с кофе и выхожу в сад.

Наверное, я, женщина тридцати четырех лет, не имеющая ни мужа, ни детей, – это нетипичный случай, а толстуха в бриджах, напротив, вполне типичный. Не зря еще в школьные годы одноклассники дразнили меня ненормальной. Правда, такой чести я удостоилась лишь потому, что из школы меня забирала бабушка, а не мама. Я бреду через лужайку к гипсовому ангелу и думаю о своей матери, которая произвела меня на свет, когда ей было семнадцать. Очень смелый поступок. Хотя, смотавшись в неизвестном направлении, она доказала, что не была готова к материнству. А еще она нанесла мне урон на всю жизнь. Наверное, я бессознательно убегаю от любви именно потому, что боюсь нового предательства. По крайней мере, что-то в этом роде утверждает книга «Твой путь к свободе». Я касаюсь крыльев ангела. Последняя весточка от матери пришла откуда-то из Южной Америки. Скорее всего, она не осчастливит свадьбу своим присутствием. Появись она здесь, словно злая фея на крестинах, наверняка устроила бы сцену и всем испортила настроение. Я отпиваю кофе из чашки и внезапно сознаю, что не испытываю привычной обиды на мать. Наверное, пора ее простить. Что она понимала в семнадцать лет? Впрочем, с возрастом мы вряд ли становимся умнее.