Недостойная - Анна Шнайдер

И вдруг сказал то, от чего я чуть не споткнулась:

— Защитник, как же мне хочется тебя увидеть…

Кажется, сердце на пару секунд перестало биться.

А потом вновь пошло, когда я поняла, что Арманиус имел в виду совершенно не романтику. Конечно, ему хочется увидеть окружающий мир, и меня в том числе.

Поэтому я не стала ничего переспрашивать — это было бы глупо. Вытащила из сумки градусник и протянула ректору.

— Меряйте температуру. Во рту, пожалуйста.

Он послушно вставил тонкий металлический аппарат в рот, а я тем временем доставала всё необходимое, чтобы взять кровь.

Через двадцать секунд градусник запищал, и я, забрав его у Арманиуса и взглянув на деления, замерла от удивления — почти 39 градусов. Надо сбивать.

— Так, давайте руку, возьму кровь на анализ.

Архимагистр послушно закатал рукав рубашки, и я приступила к делу, переживая, что увижу сейчас по анализу какое-нибудь воспаление.

Но кровь у Арманиуса была в полном порядке. И я, немного подумав, развела ему в воде жаропонижающее пополам с общеукрепляющим и дала выпить.

— Должно подействовать в течение часа, — сказала я, садясь рядом с ректором на диван. — Если не подействует, тогда я вас заберу в стационар, вам нужно будет находиться под присмотром и ставить капельницу. Сейчас я побуду с вами… а вы пока расскажете мне всё, что случилось в тот день, когда был сломан ваш контур.

Архимагистр чуть нахмурился.

— Я вроде рассказывал.

— Кратко — да, — кивнула я. — Но мне нужны подробности. Всё, что можете вспомнить. Понимаете, это нетипично… Нет, даже не так. Это невозможно. У вас изменился резерв. Это противоречит правилам.

— Из любых правил бывают исключения, — его губы тронула слабая улыбка, словно он подумал о чём-то приятном. — Значит, мне повезло, и я исключение.

На мой взгляд, это скорее «не повезло».

— Везение или его отсутствие — это ненаучно, архимагистр. Меня интересуют только факты. Что конкретно случилось с вами в тот день, опишите мне во всех подробностях. Сегодня вы, завтра кто-то ещё… Я должна понимать, как с этим работать.

Арманиус молчал несколько мгновений, а когда заговорил, то делал это медленно, словно обдумывал каждое своё слово.

— Эн, то, что я тебе сообщил — это максимум того, что я могу сказать. На мне печать молчания, которую поставил император. У моего дела гриф «секретно».

Я так удивилась, что, кажется, даже чуть приоткрыла рот.

— Но… Что секретного может быть в демонах Геенны?!

Он молчал, и теперь уже явно не собирался отвечать на поставленный вопрос.

А я лихорадочно размышляла.

Значит, печать молчания императора… Получается, Арманиус знает то, что нельзя рассказывать. Какая-то ерунда, мне не нужны никакие секретные сведения — только описание событий! В конце концов, моя работа не менее важна, хоть у неё и нет никаких секретных грифов!

— Эн, — продолжил архимагистр, и голос его показался мне на удивление мягким, — поверь, мои воспоминания ничем тебе не помогут. Да, ты поймёшь, почему так случилось, но… Ты не сможешь никак использовать эти знания.

— В смысле?..

— В смысле — тебе не позволят разглашать тайну изменившегося резерва.

— А как лечить, если…

— Таких пациентов, как я, больше не будет, — покачал головой Арманиус. — Я уверен в этом. Но если вдруг я ошибаюсь… Никак, Эн. Меня нельзя вылечить.

Мне захотелось его придушить.

— Опять вы с этими похоронными настроениями! — возмутилась я. — Знаете, что… Врач здесь — я, а не вы! Я буду решать, можно вас вылечить или нельзя!

Ректор улыбнулся, и эта улыбка… неважно, что глаза остались мутными, а кожа на лице обожжённой — улыбка была замечательная. И преобразила лицо Арманиуса так, что моё сердце вновь остановилось второй раз за сутки.

— Я не спорю. Решать будешь ты, Эн.

И голос такой мягкий… Защитница, я не узнаю своего ректора.

«Своего»… Мечтательница. Неисправимая.

— Что у вас с меткой университета? — пробормотала я, пытаясь сгладить неловкость сменой темы.

— Не знаю, не вижу. Смотри сама.

И Арманиус протянул мне запястье левой руки.

Я резко выдохнула и закусила губу. Метка… её практически не было. Очень слабый рисунок — книга, меч и перо. Практически незаметный…

— Судя по твоему вздоху, метки почти не видно. Я прав?

— Да.

Мне было больно. Больно оттого, что я не знала, как это исправить. Как сделать так, чтобы Арманиус не потерял своё ректорство.

— Демоны… — Архимагистр вдруг приподнялся и чуть коснулся пальцами той руки, где была метка, моего запястья. — Эн, не расстраивайся. Всё хорошо. В конце концов, мне всегда не слишком-то нравилось быть ректором.

Да, про нелюбовь Арманиуса к своей должности ходили легенды. Но всё равно…

— И потом, она ведь еще не исчезла. Вот когда исчезнет, тогда уж я буду думать, что делать дальше, кем работать, если я не смогу быть ни ректором, ни охранителем. Но это точно случится не сегодня, — он вновь мягко улыбнулся и вдруг осторожно погладил меня по запястью. И сразу убрал руку.

— Да, — сказала я глухо и, с силой отвернувшись от него, вновь достала градусник из сумки. — Вы правы, архимагистр. Не сегодня. А сегодня… меряйте температуру.

Через полминуты я уже с облегчением смотрела на цифру 37. Сработало! Значит, такую реакцию выдал организм ректора на вспыхнувший в первый раз контур. Возможно, это связано с уменьшением резерва — организм к такому рисунку не привык. Что ж, если это так, то подобные лихорадочные состояния будут сопровождать Арманиуса на протяжении всего лечения.

Наказав сообщать мне, если температура будет повышаться или появятся ещё какие-то тревожные симптомы, я вернулась в госпиталь.

* * *

Когда Эн ушла второй раз за сутки, Берт вновь задремал, но ненадолго — слишком много мыслей бродило в голове.

Она так переживала из-за изменившегося резерва, что Арманиус невольно думал — как же хорошо, что Эн не знает всех обстоятельств. Если бы она знала, ради кого он шагнул в Геенну… Точно сошла бы с ума от беспокойства и чувства вины. Нет уж, пусть лучше не знает.

Погружение императора в Кристалл памяти накануне продолжалось всего минуты две, следом воспоминания Берта просмотрел Дайд. И опять Арманиусу было жаль, что он не может рассмотреть их лиц. Он видел только, как Арен в задумчивости трёт лоб, пока главный дознаватель был погружён в Кристалл.

— И что мы будем теперь делать, Гектор? — поинтересовался его величество, как только Дайд отложил артефакт. — Защитник, полнейшая каша в голове… Как бы не спутать одну реальность с другой…