Небо сингулярности - Чарлз Стросс

– Как-то не очень надежно, – заметил Василий с сомнением. – Эта нефть – она же могла взорваться?

– Да, но Земля – планета старая и ранняя. Плохой баланс изотопов, даже урана-235 мало.

– По мне, так чертовски много, – мрачно буркнула Рашель.

– Мне кажется, вы мне голову морочите, и мне это не нравится. Вы такие умные, земляне, но знаете не все! Вы все равно не можете помешать террористам взрывать ваши города, а ваша так называемая развитость состоит в том, что собственные грязные побуждения не можете сдерживать – дурака валяете в политике, и с природой дурака валяете!

Буркнул трастер корректировки положения. Рашель протянула руку, взяла Мартина за плечо.

– Это он нас уел.

– Ага, прищучил по самое не балуйся.

Василий недоуменно посмотрел на них обоих, уши у него зарделись. Рашель засмеялась.

– Если это у тебя был йоркширский диалект, так я уэльский хорек, Мартин!

– Ладно, я готов засунуть тебя себе в штаны в любой день недели, милая. – Краем глаза он заметил, что у Василия покраснели уже не только уши, но и шея. – Привыкай к реальному миру, пацан. Странно мне, что твой начальник отпустил тебя без гувернера.

– Перестаньте называть меня ребенком!

Рашель повернулась вместе с креслом и посмотрела на него в упор.

– Но ты и есть ребенок, понимаешь. Даже в шестьдесят лет ты будешь для меня таковым. Пока ты ждешь, что кто-то – человек или организация – будет за тебя отвечать, ты ребенок. Ты можешь перетрахать все бордели на Новой Праге, но останешься школьником-переростком. – Она посмотрела на него грустно. – Что ты скажешь об отце, который никогда не дает детям вырасти? Вот именно это и думаю я о твоем правительстве.

– Но я не поэтому здесь! Я здесь, чтобы защищать Республику! Чтобы…

Главный двигатель вышел на критический режим и с басовитым ревом запустился на полную мощность, тряся капсулу, как ураган жестянку. Василия отбросило в гамак, он ловил ртом воздух. Рашель и Мартин утонули в креслах, придавленные двадцатью метрами в секунду за секунду ускорения: не пятьсот килограмм костедробильной гориллы входа в плотные слои атмосферы, но достаточно, чтобы лежать на спине и сосредоточиться на собственном дыхании.

Двигатель работал долго, унося капсулу от дрейфующих обломков битвы к неизвестному и непонятному рандеву.

Оболочки двух израсходованных Вышибал, кувыркаясь, направлялись к краю системы со скоростью, превышающей скорость убегания от звезды. Они никому уже не были нужны, свою работу они сделали.

Рядом болтались остатки флота Новой Республики, подобно пеплу на горячем ветру. Две трети кораблей пузырились и пенились, их машинные отделения светились красным калением, а растворяющая слизь обдирала их. Металлическая пушистая плесень растекалась по корпусам гифами грибов, проникающих в сердцевину мертвых гниющих деревьев. Почти все остальные корабли уходили на полной тяге, выходя на траектории, ведущие в глубокий космос. Пространство возле планеты Рохард наполнилось воплями контрсигналов, помех, интерферометрических ложных целей – столь же эффективных, как щит на заднице у дикаря, удирающего под пулеметным огнем. Россыпи куда меньших судов продолжали тормозить, медленно приближаясь к планете. В основном оставшиеся Вышибалы не обращали на них внимания: от спасательных шлюпок обычно хлопот не бывало. И наконец, вплывая с расстояния в астрономические единицы, появились первые торговые корабли купеческого флота, всюду следующего за Фестивалем. Сигналы от них были весело-развлекательные, кричащие и дружелюбные: в отличие от новореспубликанцев, эти знали, что такое Фестиваль и как с ним обращаться.

Но Фестиваль едва заметил приближающихся Торговцев. Его внимание было занято другим: вскоре он должен был дать жизнь новому поколению, а сам увянуть и умереть.

Фабрики антиматерии, размером с континенты, сверлили дыры в огненной короне, глубоко в зоне искривленного пространства, сразу за фотосферой солнца Рохарда. Огромные кольца ускорителей плавали за охранными щитами, изолированные километрами вакуума; солнечные коллекторы, темнее ночи, впитывали энергию звезды – мегаватты на квадратный метр, – а мазеры сбрасывали излишний жар в межзвездную ночь. Каждую секунду в магнитных ловушках в сердце ускорителя появлялись миллиграммы антиматерии. Примерно каждые десять тысяч секунд очередной полезный и опасный груз в несколько граммов уходил в улетающем на луче грузовом модуле к зоне сборки звездного парусника вокруг Спутника. Этих фабрик были сотни – Фестиваль демонтировал крупное тело в поясе Койпера, чтобы их построить, и поместил весь комплекс в миллионе километров от поверхности светила. Теперь эти вложения окупались чистой энергией в объемах в миллионы раз больших, чем могла бы освоить планетная цивилизация.

Звездные парусники не были единственным грузом Фестиваля, как Критики и Край не были единственными пассажирами, посетившими поверхность Рохарда. Глубоко в биосфере планеты трудились Векторы, вооруженные обратной траскриптазой и странными искусственными хромосомами. Они входили в атмосферу над температурным поясом северного континента, распространяясь и ассимилируя содержимое эндогенной экосистемы. Сложные пищеварительные органы, снабженные средствами сплайсинга ДНК и дьявольски усложненными контрольными оперонами, ассимилировали и разлагали на хромосомы все, что проглатывали дети этого пакета. Системы обратной связи – не то чтобы сознательные, скорее растительные – сплеснивали работоспособные локальные выражения дизайна, выработанного тысячи лет назад, такого, который мог существовать на доступных местных строительных блоках, сконструированного сапрофита, оптимизированного под экологию планеты Рохард.

Массивные ламаркистсткие синцитии раскидывали корни по сосновому лесу, удушая деревья и заменяя их растениями, лишь похожими на бледные сосны. Это были плодовые тела, грибы, выросшие на переваренных останках целой экосистемы. Они росли быстро, специальные клетки в их сердцевине выделяли каталитические ферменты, нитрируя длинные молекулы полисахаридов, а во внешней коре проявлялись длинные электропроводные сосуды, подобно растительным нейронам.

Лесной паразит рос с невероятной скоростью, плодовые тела прибавляли по метру в день. Это был куда более долговременный проект, чем просто прокладка проводов к изолированной цивилизации, на которую наткнулся Фестиваль, и куда более масштабный, чем мог раньше представить себе кто-либо из разумных пассажиров. Все, что они видели, – это было распространение вторгшейся растительности, неприятной и иногда опасной эпидемии, которая следовала за Фестивалем вплотную, как мимы и другие существа Края. Придет сухой сезон, и лес Фестиваля будет представлять чудовищную опасностью из-за возможного пожара, но сейчас это была всего лишь интермедия, медленно продвигающаяся навстречу своей судьбе, которая постигнет ее, когда начнет умирать Фестиваль.

* * *

В пятидесяти километрах над океаном, за ударным фронтом плотных слоев атмосферы, двигаясь все еще с двенадцатикратной скоростью звука, спасательная шлюпка раскинула тормозные роторы и приготовилась к автовращению.