Тварь 1. Графские развалины - Виктор Точинов

Именно в него долженствовало нанести первый удар.

Славик взял с блюдца маленькую и изящно сделанную шпагу-зубочистку с палец длиной (на блюдце остались лежать еще шесть).

– Филя, сука, – понес он полную отсебятину, обращаясь к восковой фигурке. – Я не верю, что сюда сейчас придет Велиал и сделает с тобой то, что ты заслужил… Но если есть хоть что-то, кроме твоего поганого пуза, хоть какие биополя или ауры – ты почувствуешь, ты не можешь не почувствовать все, что я хочу с тобой сделать… И сделаю!!! Сдохни! Сдохни!!! Сдохни-и-и!!!!!

Стекла задребезжали от крика; он нагнулся внутрь пентаграммы (на мгновение рука со шпагой ощутила легчайшее сопротивление, совсем как тогда, с магнитом) – он прицелился и ударил. Ударил, метясь прямо в основание Филиного пениса.

За долю секунды до удара пентагонон зазвенел – тем же протяжным, переворачивающим все внутри звуком (зацепил ногой? – мелькнуло на краю сознания) – а рука продолжила движение к цели… Секунды и терции непонятным образом удлинялись, и в каждую из них мозг Славика успевал зафиксировать странные изменения вокруг – вот свечи вспыхнули ярко, очень ярко – шпага преодолела лишь полпути к треножнику и фигурке – и тут же погасли, все до одной, словно задутые внезапным порывом ветра – клинок летел вслепую, но на сетчатке глаз еще отпечаталась светло-розовая фигура, и он заканчивал удар по памяти, в то самое место, где только что ее видел…

Когда рука прошла тот уровень, где шпага должна была встретить сопротивление воска – прошла и продолжила кажущееся таким медленным движение – еще ниже, и еще, – он понял, что треножника и фигурки нет, внутри пентаграммы – пусто.

Не встретивший ожидаемого сопротивления Славик потерял равновесие и опрокинулся лицом вперед, на ковер внутри пентагонона. Но ковра там уже не было.

Раздался громкий, жадно-чавкающий звук, с похожим болотная топь вцепляется в упавшую жертву – раздался и смолк, повторившись металлическим эхом. Пришли тишина и темнота…

* * *

Следователю, ведущему дело об исчезновении Зарубина В.А., 1955 г.р., русского, несудимого, Света ничего не рассказала о пентаграмме. Она никак не связывала сверкающий как новенькая монета пятиугольник (черные свечи с него бесследно пропали) с таинственной утратой мужа – опять притащил какую-то ерунду с работы, только и всего.

Портреты Славика повисели какое-то время на милицейских стендах, в микрорайоне посудачили о непонятном деле, а потом оно позабылось за другими новостями… Только пятилетний Алешка долго еще плакал ночами в подушку – тихонько, чтобы не услышала мать.

Когда Славика признали умершим и пришел срок вступать в права наследства, квартиру пришлось разменивать – нашлись еще два наследника первой очереди, дети от первого брака, до сих пор здесь прописанные…

С помогавшими при переезде доброхотами (из числа старых знакомых Славика) Света расплатилась кое-какими из его вещей, до сих пор пылившихся в кладовке.

* * *

Валерий Кириллович Филимонов, когда-то известный под прозвищем Филя, прибыл глянуть хозяйским оком, как идут дела в бывшем вагончике Славика. (Постепенно Филя прибрал к рукам все точки в довольно обширной округе.)

Внимание его привлекла интересная штуковина, прислоненная к стене и появившаяся, похоже, совсем недавно. Не замечая вытянувшегося в струнку приемщика, молодого круглолицего паренька, он подошел поближе и стал внимательно рассматривать здоровенный пятиугольник из благородной темной бронзы… Было в этой фигуре что-то, не позволяющее вот так попросту отправить ее в переплавку…

– Отнеси-ка эту фиговину ко мне в машину, – процедил он приемщику, не оборачиваясь. – Я ее, пожалуй, домой возьму и…

Он не стал заканчивать – да и к чему, в самом деле, всякой мелкой сошке слишком много знать о планах хозяина?

Филя обладал здоровой, непробиваемой, просто слоновьей психикой и в жизни не интересовался ничем потусторонним; никаких аналогий пентагонон у него не вызвал. «Хреномантией», как называл это Филя, давно и серьезно увлекалась его единственная дочь. Аделина…

1

– Можете звать меня Григорий. Или просто Гриша, – отрекомендовался молодой человек.

– И чем обязан вашему визиту… Гриша? – спросил Кравцов.

Он закончил собирать и упаковывать разбросанное по вагончику имущество. Бегством это не стало. Знакомых в Спасовке с избытком – и Кравцов как раз раздумывал, у кого бы из них остановиться на постой. Разобраться со всеми здешними непонятками, ни в чем при этом не завися от Козыря. Стук в окно прервал размышления.

Гриша объяснил, в чем дело, – короткими емкими фразами. Оказался он коллегой Костика и его заместителем в проводившейся минувшей ночью операции. Операция, мягко говоря, успехом не увенчалась. Мало того что объекты поисков не угодили ни в одну из расставленных ловушек, – так еще куда-то запропал сам Костик. И его люди встревожены исчезновением шефа.

– Боюсь, ничем не смогу помочь, – пожал плечами Кравцов. – Последний раз я видел вашего начальника вечером, и своими планами на ночь он не поделился.

– С нами тоже, – хмуро сообщил Гриша. Лицо у него было круглое, в других обстоятельствах наверняка улыбчивое. Но сейчас выглядело злым и встревоженным. – Но вечером мы с ним выезжали сюда, к дворцу, и шеф изучил всю диспозицию на редкость внимательно. А просто так, из любопытства, он ничего и никогда не делает. И я подумал… Вы ничего здесь ночью подозрительного не слышали?

Кравцов пожал плечами.

– Не то чтобы подозрительный – но какой-то звук с развалин долетел. Я сходил, посмотрел – никого и ничего. Возможно, показалось…

– Схожу, проверю еще раз, – решил Гриша. – А вы оставайтесь здесь.

– Нет, – сказал Кравцов коротко, как отрезал. – Идем вместе.

Гриша попытался спорить, но железной, крушащей любые преграды волей своего начальника он не обладал. Пошли вдвоем, причем Кравцов вооружился фонарем и облачился в каску, доставшуюся в наследство от Вали Пинегина. На всякий случай. Гриша взглянул удивленно, но ничего не сказал.

Честно говоря, исчезновение Костика не сильно встревожило Кравцова. Но он хотел еще раз, при дневном свете, изучить стену со светящейся в темноте надписью – утром появилось подозрение, что все увиденное там было лишь очередным сюжетом из цикла «Сны в Графской Славянке». И первым делом Кравцов повел парня в зал с разрушенной наружной стеной.

В зале ничего подозрительного не обнаружилось, по крайней мере на взгляд Кравцова. И он стал исследовать внутреннюю стену, прикидывая, как бы добраться до невидимой в дневном свете надписи, не рискуя сломать шею. Через минуту к нему присоединился Гриша – отчего-то эта стена тоже привлекла его внимание.

– Странно, ни одной пули… – сказал он еще через пару минут. – И ни одной гильзы…