Тварь 1. Графские развалины - Виктор Точинов

Из леса Филя таки выбрался (Славик с сожалением вздохнул на этом месте рассказа) и, запомнив координаты, положил глаз на позабытое скопление никому не нужного металла. Несколько месяцев у него ушло на подготовку великой операции (согласовать и поделиться с кем надо, разведать подъездные пути, засыпать гравием пару топких мест на лесных дорогах, подлатать и утеплить наиболее уцелевшую казарму в городке – возить каждый день работяг из города себе дороже). А когда все было готово, Филя, не мудрствуя лукаво, набрал ударную бригаду из хорошо знакомого контингента. Принимал всех, с единственным условием – ничего не говорить Славику – мол, конкуренция, коммерческая тайна и все такое прочее… И вот теперь на заброшенной просеке визжали десятки ножовок, разрезая толстенные плетенные алюминиевые провода на куски, пригодные для погрузки в Камаз…

Всех этих подробностей Зигхаль не знал, история в его изложении звучала как волшебная сказка с хорошим концом о найденных сокровищах – и горьким диссонансом на фоне этой идиллии виделась судьба самого Зигхаля, старательно пропивавшего выручку от пентаграммы и не явившегося к отъезду набранной бригады по причине жесточайшего похмелья. Но он не держал зла на Филю и даже не завидовал – Зигхаль им просто восхищался…

Вот так… Вот так вот бывает в жизни… Кто-то ходит по лесу и находит валяющиеся под ногами пачки долларов… а кто-то ничего не находит или наступает на старую ржавую мину… А некоторым вообще попадаются интересные такие местечки со следами черного шабаша и истыканными восковыми фигурками… Мать твою, ведь я слышал об этом, слышал, но не обратил внимания на пьяный бессвязный треп о непыльной работке и тоннах дарового металла… Надо было вслушаться и расспросить подробнее, и тогда я бы…

Славик с беспощадной ясностью вдруг осознал, что и тогда он ничего бы не сделал, просто не знал бы, что тут можно сделать… И попадись заброшенная ЛЭП ему, ничего бы, в сущности, не изменилось – Филя не кусал бы локти от ярости, сидя в своем подвальчике… Это была самая большая (и никогда не признаваемая) беда его жизни – сознавая, что живет не так и делает не то, Славик никогда не знал, что и как нужно делать. И подсознательно завидовал людям, которые знали. Даже ненавидел их, как сейчас Филю…

* * *

Бронзовая пентаграмма лежала на ковре несокрушимо и уверенно; Славик, задумавшись, сидел у стола с зажженной настольной лампой вполоборота, поглядывая то на нее, то на чистый лист бумаги, лежавший перед ним.

Мысли были невеселые. Хотя, конечно, и не слишком это удачная идея – подводить итоги прожитой жизни в конце самого провального дня отнюдь не самой благополучной недели, когда все видится исключительно в черном свете, но некоторые вещи и факты остаются такими же гнусными, в каком освещении их ни рассматривай…

Четвертый десяток на излете, а что имеем в активе?

Лоб неудержимо стремился к затылку, и пора задумываться, где и как справлять юбилей (Славик… если в сорок лет ты опять Славик – это навсегда…). И тут еще, когда казалось, что пусть живешь и не как мечталось, и даже не как жилось когда-то – но налаженно, но все-таки стабильно, – тут появляется гондон Филя, и все опять начинает расползаться по швам…

Сука, сука, сук-а-а-а … Ему начинало казаться, что Филя виноват во всем – в том, что эта холодная стерва Светка живет с ним лишь ради денег, что со старшими детьми говорить все чаще просто не о чем, что он послушался мамочку и не пошел сразу после школы на вечерний (только дневной, сынок, только дневной, на вечернем ничему толком не учат, это для выпускников школы рабочей молодежи, мечтающих к пенсии дослужиться до начцеха …) Он был готов убить гада Филю – и знал, что никогда этого не сделает; а что и как сделать – не знал.

Но узнает, обязательно узнает.

Славик еще раз оглянулся, вид пентаграммы его немного успокаивал, она, несокрушимая и надежная, словно говорила ему. не бойся, люди, создавшие меня, очень хорошо знали, что и как делать – узнаешь и ты. И сделаешь.

Да-да… они хорошо знали… это не пэтэушники, истыкавшие в парке фигурку нелюбимого мастера… Эти – знали…

Ручка Славика забегала по листу, выписывая в столбик что-то с запаянных в пластик пожелтевших листов… Когда он встал и решительно направился на кухню (домочадцы давно и крепко спали), на листе было написано неровным пляшущим почерком:

Кровь??

Ногти?

Слюна?

Сперма??????

Волосы.

Против слова «волосы» вопросительных знаков не стояло. Ни одного…

* * *

Нинка, подрабатывающая уборщицей в парикмахерской «Фея», отнеслась к визиту Славика настороженно. Она подозрительно глядела из-под спутанных пего-седых лохм, когда он, продемонстрировав две принесенных в сумке «Балтики», предложил посидеть минут десять на улице, на скамеечке. Но искушение пересилило, Нинка накинула свое пальто, такое же грязное и замызганное, как она сама, и поспешила за Славиком…

А ведь она меня всего на пять лет старше, подумал Славик, и я помню ее на школьных переменах – талия в рюмочку, грудь торчит под формой… двенадцать мне было, только издалека поглядывал… а старшие парни за ней ой как бегали… Теперь, небось, от нее бегают… – закончил он мысль с неожиданным ожесточением…

– Что-то тебя давно не видно, – осторожно начал Славик, когда пива закончилось и Нинка одышливо запыхтела «Беломором». Она молчала, поглядывая на него так же настороженно.

– Как у тебя с деньгами? – взял быка за рога Славик, решив, что разводить антимонии тут нечего.

Настороженность во взгляде Нинки сменилась подозрительностью, даже неприязнью. Но извлеченная им из бумажника десятка с портретом заморского президента мгновенно изменила Нинкино настроение – она изобразила полное внимание и готовность выслушать любые предложения…

– Филю знаешь?

– Ну-у-у, – протянула Нинка, не понимая, чего от нее ждут. – Была у него как-то…

– Он по-прежнему у вас стрижется?

– Ну-у-у, – повторила Нинка, не усматривая пока прямой связи между этим фактом и маячившей перед носом бумажкой.

– Придет в следующий раз – подбери прядь и принеси мне. И десять баксов твои. – Славик аккуратно сложил и убрал купюру. И, не дожидаясь вопросов, добавил уже командным тоном:

– Подберешь так, чтоб не заметил, ясно? Мы тут одну хохму готовим, как раз к первому апреля… Если что узнает – плакали твои денежки. Ну все, мне пора…

Встал со скамейки и пошел, не допив пиво. Нинка ошарашенно смотрела вслед…

К любым ошибкам, в том числе самым фатальным, ведет недостаток информации.

Славик не знал, что дни Нинки в «Фее» уже сочтены – установить взаимосвязь между понижающимся быстрее обычного уровнем одеколонов, лосьонов и прочих спиртосодержащих жидкостей и твердостью походки Нинки было делом несложным, не бином Ньютона. И терпели ее последние дни, пока искали замену. Нинка не сильно расстраивалась – уборщицы везде нужны, но вместе с этой работой исчезала возможность завладеть славной серо-зеленой бумажкой Славика…