Стража Лопухастых островов - Владислав Крапивин

«Я тебя поддержу!»

«Ладно, не заговаривай зубы», — хотел ответить Вася, но сдержался.

Колесо, кроме первого, медленного, оборота, сделало еще два, побыстрее. А потом началась высадка. И Вася с Колесом в руках наконец выпрыгнул на площадку. Сбежал по лесенке и решительно заявил вслух:

— Все, хватит развлечений! Пора искать!

«Я разве спорю? Поехали!»

А куда было ехать? Вася помнил: девочка сказала, что Барашков переулок недалеко от парка. Где-то у него на задах. Они по извилистым аллеям пересекли парк в обратном от главных ворот направлении. Там в садовой решетке оказалась распахнутая калитка. Но дальше-то куда? От калитки через пустырь, сплошь покрытый пушистыми одуванчиками, разбегалось пять или шесть тропинок. Летали бабочки, звенел от тишины солнечный воздух, а за пустырем толпились в беспорядке деревянные дома и густо темнели старые березы.

— Чир-р! — вдруг услышал Вася над головой. — Чир-р!

Спикировал и сел на Васину кроссовку взъерошенный воробей. Вася разглядел на воробьином затылке хохолок.

— Крошкин!

— Чир-р! — подтвердил Крошкин. Взлетел и закувыркался в воздухе у Васи перед лицом. Словно звал!

— Ура! Кроха, мы за тобой!

И они помчались. По тропинке в одуванчиках, по бревенчатому мостику через желтую от лютиков канаву, по гибкому дощатому тротуару… Крошкин с трепыханьем летел впереди. Иногда сильно опережал Васю с Колесом, оглядывался на лету и возвращался.

Тротуар повихлял среди травы и потянулся вдоль домов с палисадниками. На первых же воротах Вася прочитал: «Барашков пер.» А еще через два дома увидел на бревенчатом торце белую жестянку с черной цифрой 9.

За палисадником с георгинами были три окна, и среднее — открыто. Крошкин сел на створку и постучал клювам в верхнюю застекленную часть окна.

Раздернулись занавески. Показалась девушка со светлыми волосами. Крошкин упорхнул на ворота.

— Мальчик, это ты стучал?

Вася сказал суховато:

— Это стучал воробей. Но ищу вас я.

— О! А зачем? — она заулыбалась.

— Вы Оля, да?

— Да. А откуда ты меня знаешь?

— Я видел вас один раз с Филиппом. И еще видел на портрете, который он нарисовал.

— Вот как! Ты знаком с Филиппом?

— Очень даже хорошо знаком, — прежним тоном сообщил Вася. — И очень многое про него знаю. Знаю даже… как он из за вас ходит сам не свой.

Оля перестала улыбаться.

— Почему… сам не свой?

— Вы еще спрашиваете! Обещали с ним встретиться, а сами… сами водите его за нос! Да!

— Я?! Да это он! Обещал прийти ко мне и куда-то пропал. А я не знаю, где он теперь. Ходила к его тете, но она тоже не знает…

— А он каждый день ищет ваш ду… — Вася чуть не сказал «дурацкий», — ваш куда-то провалившийся переулок. Он же не знает, что сюда нужно добираться через картину.

— При чем здесь какая-то картина?! Ой… Неужели я забыла сказать ему, что переулок называется Барашковым только с вечера до полудня, а днем он Овечкин… И надо обязательно следить, чтобы в палисадниках не было петухов.

— Какие петухи? Вы издеваетесь, да? — ледяным тоном сказал Вася. — Я не в детском саду, чтобы верить в сказки.

— А ты в них не веришь? — Оля странно посмотрела на Васю, потом на Колесо. Оно стояло в густом клевере, и Вася машинально балансировал на педалях.

— Не верю… — буркнул Вася. И тут же опять перешел в атаку: — А вы… если вы не хотите его знать, лучше сразу так и скажите. Или думаете, что раз он маленького роста, значит, можно с ним, как с глупым ребенком? А он талант!

— Господи, да знаю я, что талант! Не знаю только, где он сейчас! Ты-то знаешь?

— Конечно! Он живет на старом пароходе «Богатырь», в городе Осинцеве… Только я не знаю, как вы туда доберетесь…

«Ох, а сам-то я как доберусь? — впервые испугался он. — Где она, обратная дорога? Может Крошкин знает? Но он улетел…»

«Не паникуй, — снисходительно успокоило его Колесо. — Доберемся в два счета.»

Да, прекрасно, когда у тебя есть такой друг!

А Оля сморщила лоб.

— Ты как-то странно рассуждаешь, мальчик. Словно мы не в Осинцеве.

— А разве… в нем?

— М-м… по крайней мере, я до сих пор считала, что да…

— И вы знаете дорогу к реке?

— Конечно! Опять же странный вопрос.

— Тогда что же вы сидите! Идите к нему!

— Ой… я боюсь.

— Чего?! Он же вас ждет!

— Я сторожа на пароходе боюсь. Говорят, это очень свирепый старик…

Вася расхохотался от души. И Колесо развеселилось, Вася ощущал его смех через педали.

— Тогда идемте вместе!…

Да, конечно, это был Осинцев. Правда, кое-где по-прежнему виднелись белые башни, но это вполне могли быть осинцевские колокольни, по-особому освещенные веселым солнцем. А причудливый мост за деревьями мог оказаться железнодорожным виадуком, по которому проскакивали ярко-зеленые электрички. Скоро Оля и Вася на Колесе и вправду оказались на совсем знакомой улице Челюскинцев, от которой до старицы с пароходом было рукой подать.

Совсем недалеко от берега рос могучий тополь. Оля вдруг слабо выговорила:

— Ой… постоим немножко. Ты иди, позови его, а я здесь подожду. Ну, пожалуйста… — и стала за толстый ствол.

Вася пожал плечами — девичьи фокусы. Но не заспорил. Подкатил к самой воде. В это время у борта показался Акимыч. Всплеснул руками, сердито запричитал:

— Вот ты где, окаянная душа! Пропал на всю ночь! Я не знал, что и думать, где искать! Нет на тебя крепкого ремня, вот что я скажу!..

— Акимыч, не сердитесь! Было важное дело! Где Филипп?!

— Где-где! Тоже всю ночь не спал! То про тебя спрашивает, то гитару мучает похоронной музыкой! Сплошные с вами недоразумения… Филя! Иди сюда! Смотри, вот она пропащая душа!

Появился Филипп. Глянул на Васю, а потом будто проглотил что-то горячее. Приоткрыл рот, часто задышал. И смотрел уже мимо Васи. Нагнулся, начал суетливо развязывать веревку, которой была притянута к борту плоскодонка.

Оля торопливо прошла мимо Васи и встала впереди.

«Ну вот и все…» — подумал Вася.

«Поехали домой», — откликнулось на эту мысль Колесо.

Вася всем помахал рукой и покатил с берега без оглядки.

Мама и папа оказались дома. Но Васе не попало. Родители приехали незадолго до него и не знали, что он не ночевал под родной крышей (а тетя Тома его, конечно, не выдала). Они думали, что Вася вернулся с утренней прогулки.