Армадэль. Том 1 - Уилки Коллинз

Полная перемена, которая произошла в его убеждениях после памятной встречи лицом к лицу с мисс Гуильт, была таковой, что было не в его натуре скрывать ее от Аллэна. Он расскажет об этом откровенно, и так расскажет, как будет сообразно с его характером рассказать. Он не хотел приписывать себе заслуги в том, что победил свое суеверие, до тех пор, пока он беспощадно не обнаружил и не проанализировал этого суеверия, и оно предстало в самом худшем и слабейшем своем виде. Уже после того, как он откровенно признался в побуждении, заставившем его оставить Аллэна у озера, стал он делиться новой точкой зрения, с которой он теперь смотрел на сновидение. Тогда, и только тогда заговорил он об исполнении первого видения, как мог бы говорить доктор на острове Мэн. Он спросил, как доктор мог бы спросить: «Что удивительного, если они видели пруд или озеро при заходе солнца, когда целая сеть озер находилась в нескольких часах езды от них, и что же странного, что они увидели женщину на Мире, когда к этому озеру вели дороги, когда поблизости от него находились деревни и по этому озеру ездили лодки и когда его посещали целые общества гуляющих?» Таким образом, он опять ждал, чтобы подкрепить более твердую решимость, с какой он смотрел на будущее до тех пор, пока не рассказал прежде всего, что он думает теперь сам о своих прошлых заблуждениях. Намерение забыть интересы своего друга и обмануть доверие, оказанное ему предложением места управителя, нарушить обязательство, которое Брок возложил на него, все, заключавшееся в этой одной мысли, чтобы оставить Аллэна, явное противоречие, обнаруживавшееся в том, что он считал сновидение как откровение, посланное роком, покушение избегнуть этого рока свободой воли, труды для приобретения познаний в обязанностях управляющего на будущее время и страх, чтобы это будущее не нашло его в доме Аллэна, были в свою очередь беспощадно изложены другу. В каждом заблуждении, в каждой несостоятельности Мидуинтер признался с решимостью, прежде чем решился высказать более ясно и верно свою точку зрения, прежде чем он осмелился задать этот последний и простой вопрос, кончавший все:

— Положитесь ли вы на меня на будущее время? Простите ли вы и забудете ли прошлое?

Человек, который мог таким образом раскрыть все свое сердце без малейшей сдержанности, внушаемой уважением к себе, не мог забыть даже самый ничтожный, скрытный поступок, в котором эта слабость могла заставить его сделаться виновным относительно своего друга. На совести Мидуинтера тяжело лежало, что он скрыл от Аллэна открытие, которое он должен был сделать ради самых дорогих его интересов, — открытие комнаты его матери.

Но одно сомнение сомкнуло ему уста, сомнение, в тайне ли осталось поведение миссис Армадэль на Мадере после ее возвращения в Англию. Старательные расспросы — сначала слуг, потом крестьян, — тщательный анализ тех немногих слухов, ходивших в то время и повторенных ему немногими людьми, помнившими их, убедили Мидуинтера наконец, что семейная тайна была сохранена в семействе. Удостоверившись, что, какие расспросы ни делал бы сын, они не поведут его к открытию, которое могло бы поколебать его уважение к памяти матери, Мидиунтер более не колебался. Он повел Аллэна в комнату, показал ему книги на полках и сказал:

— Единственная причина, по которой я не сказал вам об этом прежде, исходила из опасения заинтересовать вас комнатой, на которую я смотрел с ужасом, как на вторую сцену, указанную в сновидении. Простите мне также и это, и тогда, вы простите мне все.

При любви Аллэна к памяти его матери из подобного признания мог произойти только один результат: он полюбил маленькую комнату с первого взгляда, как приятный контраст с величием других торп-эмброзских комнат, а теперь, когда он узнал, какие воспоминания соединяются с ней, то тотчас решился сделать ее своей комнатой. В тот же самый день все его вещи были перенесены в комнату матери в присутствии и при помощи Мидуинтера. Таким образом произошла перемена в домашнем устройстве, и таким образом, победа Мидуинтера над своим фатализмом, заставившая Аллэна занимать ту комнату, в которую иначе он, может быть, никогда не вошел бы, заставила сбыться второе видение во сне.

Спокойно прошел час с того времени, когда друг Аллэна ждал его возвращения. То читая, то раздумывая, провел он время. Никакие неприятные заботы, никакие тревожные сомнения не волновали его теперь. День арендного расчета, которого он прежде так опасался, настал и прошел благополучно. Более дружеские сношения были установлены между Аллэном и его арендаторами. Бэшуд оказался достоин доверия, оказанного ему. Педгифты, отец и сын, вполне оправдали доброе мнение их клиента. Куда ни смотрел бы Мидуинтер, перспектива была блестящая, будущее не имело ни облачка.

Мидуинтер поправил лампу на столе и посмотрел в окно в ночную темноту. Часы пробили половину двенадцатого, когда в окно начали падать первые капли дождя. Мидуинтер взялся уже рукой за колокольчик, чтобы позвать слугу и послать его в коттедж с зонтиком, когда вдруг остановился, услыхав знакомые шаги на тропинке.

— Как вы поздно! — сказал Мидуинтер, когда Аллэн вошел во французское окно. — В коттедже были гости?

— Нет, только мы одни. Время как-то скоро прошло.

Он отвечал голосом тише обыкновенного и вздохнул, садясь на стул.

— Вы, кажется, не в духе? — спросил Мидуинтер. — Что с вами?

Аллэн колебался.

— Почему мне не не сказать вам? — отвечал он через минуту. — Этого нечего стыдиться, я только удивляюсь, как вы сами этого не приметили! Разумеется, речь идет о женщине — я влюблен.

Мидуинтер засмеялся.

— Разве мисс Мильрой была очаровательнее прежнего сегодня? — весело спросил он.

— Мисс Мильрой! — повторил Аллэн. — Что это пришло вам в голову? Я влюблен не в мисс Мильрой.

— В кого же?

— В кого? Есть о чем спрашивать! Кто же может это быть, как не мисс Гуильт?

Наступило внезапное молчание. Аллэн сидел, небрежно засунув руки в карманы и смотря в открытое окно на лившийся дождь. Если бы он повернулся к своему другу, когда назвал мисс Гуильт, он, может, быть, несколько испугался бы перемене, которая произошла в лице Мидуинтера.

— Вы, верно, не одобряете этого? — спросил Аллэн, несколько подождав.

Ответа не было.

— Теперь поздно делать возражения, — продолжал Аллэн. — Я серьезно говорю вам, что я в нее влюблен.

— Две недели назад вы были влюблены в мисс Мильрой, — отвечал Мидуинтер спокойным тоном.

— Фи! То было просто волокитство, теперь совсем другое. Я серьезно влюблен в мисс Гуильт.

Он обернулся, говоря эти слова. Мидуинтер тотчас отвернулся и наклонился над книгой.

— Я вижу, что вы этого не одобряете, — продолжал Аллэн. — : Вы не одобряете потому только, что она гувернантка? Но если бы вы были на моем месте, это не помешало бы вам.

— Нет, — отвечал Мидуинтер, — я не могу сказать по совести, что это помешало бы мне.

Он произнес эти слова неохотно и отодвинул свой стул подальше от лампы.