Stabat Mater - Руслан Козлов

– Ох, как же она решилась! – вздыхает Дина. – Наверно, мы и представить не можем, чего ей стоило…

– Сегодня случайно услышала ее телефонный разговор. – Я не могу удержаться, чтобы не рассказать Дине. – Я не подслушивала, просто возвращалась в палату, а она как раз говорила по телефону и подошла с той стороны близко к двери – наверное, чтобы не разбудить Алешу. Я уже взялась за ручку и тут слышу ее голос: «Да, я знаю, что Б. Б. никогда не дает задний ход. Знаю, что вы будете продолжать, чего бы это ни стоило. Но я также знаю, сколько денег отвалено на программу реорганизации хосписов, и куда они сейчас растекаются, и чьи подписи стоят под всеми документами. И что на эти деньги хосписы могли содержаться еще года три». А потом она сказала: «Угрожаю? Нет, по-моему, это вы мне угрожаете. Мне и моему сыну…» Не знаю, с кем она говорила. Но, кажется, со своим начальником. А начальник у нее – сама понимаешь кто. И если уж так все повернулось, то обстрелом из арбалетов мы не отделаемся. Они на нас бомбу сбросят, с землей сровняют, только бы рот Марии заткнуть…

По лестнице к нам бежит Саша-Паша, машет телефоном, кричит издалека:

– Еще девять! Вот это да! Представляете? Еще девять! Ура! Но пасаран!..

– Чего девять, Александр Павлович? – Дина смотрит на него как на чокнутого.

– Еще девять хосписов, так же как и мы, отказались уходить! – Саша-Паша размахивает телефоном перед лицом Дины. – Вот! В новостях! А про нас пишут…

– Здравствуйте. Вы – Фомичева? Вероника Юрьевна? – В приоткрытую дверь проскальзывает человек в джинсовой куртке. Его худое лицо украшают вислые усы, какие были в моде лет сорок назад. – Моя фамилия Карпов, я из Следственного комитета, мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Вы по поводу моего заявления? – возбужденно влезает Саша-Паша. – Вы уж разберитесь! Это было хулиганское нападение в чистом виде. Вероника Юрьевна находилась при исполнении обязанностей…

– Да-да, – покорно кивает усатый, – разберемся…

Вижу, что к нам спешит Слава с одним из своих парней.

– Что происходит? Кто это?

– Следователь, – отвечает Саша-Паша. – На Зорина уголовное дело завели. Давно пора прижать эту гниду.

– Вероника Юрьевна, прошу вас, выйдем на крыльцо на пару минут. – Усатый отступает, освобождая для меня выход.

– Боюсь, мне нечего вам сказать. Никакого дела я возбуждать не собиралась, – говорю я.

– И все-таки, – мягко говорит следователь. – Я ведь специально приехал…

Оглядываюсь на Славу. Вижу, что он смотрит на усатого с подозрением.

– Всего две минуты. Я не задержу, – просительно говорит тот.

– Ника, зачем ты жалеешь эту сволочь? – опять встревает Саша-Паша. – Засадить его, урода, пусть узнает!..

Во мне поднимается раздражение – и на Зорина, и на балабола Сашу-Пашу…

– Ладно, – говорю я. – Две минуты, не больше. Меня больные ждут.

– Да-да, – кивает усатый Карпов.

– С крыльца не уходи, – сурово говорит Слава.

Усатый пропускает меня в дверь. Выхожу и невольно щурюсь от яркого света. Вижу, что все полицейские, и журналисты, и даже черные гвардейцы смотрят на нас.

Вдруг слышу сзади, из хосписа, чей-то крик:

– Слава! Там второй!

Тут же чувствую, как меня цепко хватают за локти, за плечи и быстро, бегом, волокут с крыльца. Еще не понимая, что происходит, рефлекторно пытаюсь упираться, вырываться. Хочу оглянуться, чтобы понять – гонится ли за нами Слава, но и это не получается. Те, кто меня тащат, встряхивают и мотают меня, как тряпичную куклу. Они – очень сильные и быстрые. Слышу голос одного из них:

– А ну раздвигай, живо!

Понимаю, что это относится к полицейским, стоящим у загородок. Полицейские со скрежетом раздвигают перед нами барьеры. Еще секунда – и мы пролетаем сквозь толпу. Успеваю краем глаза заметить, что кто-то снимает меня на телефон, кто-то с камерой бежит рядом. Сразу за толпой – серый вэн, боковая дверь открыта. Выставляю ноги вперед, хочу упереться ими в края двери, но мои носильщики поворачивают меня спиной и закидывают внутрь… Почему я не кричу? Почему я, дура, хотя бы не кричу – стесняюсь, что ли? Поздно! Вжж-бух – захлопывается скользящая дверь, и машина срывается с места. Мои локти отпускают, но руки достать из-за спины не могу… Вот это да – на мне уже наручники! Когда ж они успели их нацепить?..

– Эй! Вы чего творите? Я же потерпевшая! А ну живо назад! Меня больной ребенок ждет!..

Усатый сидит справа, запихивает в рот жвачку, отрешенно смотрит в окно. Слева – тип в черной бейсболке и с черной ваххабитской бородой. Этот смотрит на меня, причем – с ухмылкой. Водитель отделен от нас железной сеткой, его лица не вижу, только глаза болтаются в зеркале… Да кто они такие? Бандиты? Пробрались в хоспис, чтобы выкрасть меня? Бред какой-то!

– Я потерпевшая!..

– Да-да, – говорит ваххабит, – может, и потерпевшая, разберемся.

В кармане моей робы звонит телефон. Бородатый лезет за ним, вытаскивает, смотрит на экран. Не вижу – кто там звонит, он нарочно отвернул телефон от меня.

– Мне нужно ответить! Нужно ответить!..

Телефон настойчиво трезвонит.

– Дайте мне ответить!

Бородатый сбрасывает звонок, жмет на кнопку выключения и сует телефон себе в карман.

– Давай выключу пока, а то сильно нервничаешь.

– А ну отдай, живо! – начинаю беситься я. – Там больной ребенок. Он умрет без меня. Мой ребенок!..

Слева доносится равнодушный голос усатого:

– Не бреши. Нет у тебя детей.

Сволочи! Да что же это?..

Оглядываюсь назад – насколько могу повернуться. Вижу в заднем окне удаляющиеся ворота хосписа.

– Эй вы! А ну-ка!..

Пытаюсь перелезть через бородатого, пробраться к двери. Зачем? Как я смогу открыть ее? Ваххабит хватает меня за плечи, силой сажает на место.

– Э, девушка, не надо. А то ка-ак схвачу за нос, больно тебе будет, – беззлобно говорит он и продолжает крепко держать меня, пока усатый пристегивает мой ремень и дергает, чтобы он заблокировался. Теперь у меня – лишь несколько сантиметров свободы.

Стараюсь успокоиться и сменить тактику:

– Так, парни, что происходит? Куда мы едем?

– К следователю, я же сказал, – подает голос усатый.

– А вы кто?

– Мы-то? Опергруппа. – Усатый чавкает резинкой.

– И что все это значит?

– Ничего не значит. Протокол составим, тогда будет что-то значить. А пока – просто задержание.

– Почему задержание? За что? На каком основании?..

– Следователь объяснит.