Чужой. Сердитый. Горячий - Линетт Тиган

к моему личному Дьяволу во плоти обаятельного мужчины. Ненавижу, когда он называет меня полным именем, ибо рычащие нотки действительно внушают страх. Видам обращается ко мне совсем иначе, мягко и несколько ёмко. — Не заставляй меня нервничать.

Я сглатываю, и осторожно делаю шаг к нему навстречу, замечая, как Эльдар пытается приложить последние свои силы к тому, чтобы оставить меня саму и идти дальше. Вижу, что полковник мечется, не может понять суть происходящего, в какой-то момент вообще останавливается, но смотрит на Вадима и всецело ему доверяет, идёт дальше.

Гордеев вскидывает подбородок, цепким взглядом наблюдая за мной, поодаль стоящим Вадимом и хромающим мужчиной, придерживающего безвольно висящую руку другой.

В какой-то момент я всё-таки отчётливо вижу, что Максим догадывается о нашем не самом хитром плане, только он не делает попытку перехватить инициативу на себя, а хищно выжидает добычу. Я тянула время, но как только Эльдар поравнялся с Вадимом, волнение частично понизилось.

Я бы могла сейчас ринуться назад за Эльдаром, чего хотели оба мои спасители, но это лишь раззадорит моего мужа на возможное убийство. Об этом, почему-то я думаю только сейчас. Вадим, в ходе размышления плана, приказал угрожать Максиму, направить пистолет ему в лоб и диктовать свои условия, а если муж станет показывать норов — он сам с ним расправится. Я была полна энтузиазма, пока не поняла, что план провальный уже стоя перед Гордеевым.

Между мной и Максимом остаётся каких-то считаных десять шагов, когда его телохранители делают попытку загнать меня в капкан, пробуя зайти по обе стороны. Я останавливаюсь. Гордеев усмехнулся, наблюдая за моей заминкой и то, как меня захлёстывает понимание, что отступать будет сложно… Вернее, практически невозможно.

Вадим не предусмотрел такой вариант развития событий, как и я. Мы были уверенны, что самоуверенный Гордеев будет выжидать меня, не предпринимая каких-либо попыток перехватить силой, унижая подчинением, вселяя страх. Я была больше, чем просто уверена в том, что Гордеев с удовольствием будет ломать меня подобным, и даже не подумала о его любимом контроле над любой ситуацией.

Твою же чертову мать.

Я знала, что могла бы выстрелить в него и это может положить конец всем моим мучением… Он опасный, жестокий и больной мужчина, испытывающий такие же больные чувства, поднимающий на меня руку и в то же время произносящий слова о светлой и глубокой любви. Я, правда, хотела его смерти, как расплаты за всё то, что он сотворил не только с моей жизнью, но и жизнью его женщин до меня. Но как только мне выпала возможность достать оружие, снять предохранитель и выстрелить ему в голову — я замялась, растерялась и испугалась приложить руку к подобной жестокой расплате. Это выше меня.

Вадим сказал, что я могу его ранить, но даже сейчас мне жутко страшно направить пистолет на Гордеева, понимая, что, если я окажусь в его плену, за эту выходку он меня накажет очень и очень жестоко. Рядом с ним телохранители, какая же вероятность моего попадания с дрожащими руками и при этом остаться в живых после всего?

— Правильно, что боишься, Ярослава, — припечатал меня словесно Максим, не отпуская мой взгляд. — Ты посмела обмануть меня, сбежать и прикасаться к чужому мужчине. Ты будешь за это наказана со всей строгостью, — он ревностно посмотрел в сторону Вадима, к которому уже должен был подойти Эльдар, но я не обернулась. Основная опасность передо мной, и нельзя выпускать его из виду.

— Я не прикасалась к нему, — тихо оправдалась я, едва выдерживая испепеляющий взгляд мужа.

— Я знал, что в душе ты порочная шлюха. Стоило только раскрыть твой потенциал, — как-то беззлобно усмехнулся Максим, заправив руки за спину. Смотрится, как истинный жест джентльмена. — Я даже рад этому, Ярослава, теперь мне нет причин воспринимать тебя, как достойную ласки женщину. Шлюх не ласкают, не так ли?

— Ты ни разу не был ласков со мной, Максим, — хоть я и боялась с ним сейчас разговаривать, но он запалил моё негодование и злость на эту беспочвенную несправедливость по отношению ко мне.

Конечно, иногда он был хорошим и милым, только я уже не могу воспринимать и понимать подобное, ведь с ним всё хорошее затмевает его жестокая, дикая похоть и насилие как физическое, так и моральное.

— Отпусти меня, — выпаливаю быстрее, чем смогла подумать об этой внезапно брошенной просьбе.

— Что? — он насмешливо изогнул бровь, а затем рассмеялся, громко, горласто, будто мои слова были для него самой забавной шуткой. — Повтори, дорогая, я, кажется, тебя плохо слышу… С такого расстояния, — насмехается, но тем не менее смотрит напряженно.

— Отпусти меня. Дай мне уйти. Пожалуйста, — повторила я свою просьбу твёрже, наблюдая за ним взглядом из-под бровей. — Достаточно меня мучить, Максим. У нас было много шансов, чтобы начать всё сначала. И каждый шанс ты уничтожал с изощрённой жестокостью, убивая любые мои… Наши надежды на общее будущее, — я пару раз поддавалась его ласкам, думала, что даже такого мужчину с жестокими наклонностями можно изменить… Но приходилось смотреть правде в глаза каждый раз, когда он обрекал меня на новые мучения. — Знаешь, когда я узнала, что беременна, то почти смирилась с моим положением и даже думала отречься от нового побега… Но ты отнял у меня ребёнка. Убил его самостоятельно с особым равнодушием и эгоизмом. В тот вечер ты потерял последний шанс быть со мной, Максим… Даже против моей воли, — я била его словами наотмашь, но точно знала, как он отреагирует именно на слова о потерянном ребёнке, и поэтому давила по самым уязвимым местам.

К тому же эта слабость была не только его… Мне до сих пор тоскливо и тошно оттого, что не уберегла только зародившуюся во мне жизнь, поставив в приоритет свои потребности. Что же, выходит, мы оба несостоявшиеся и по-особенному плохие родители. Только в душе долго ещё будет гадко и настолько больно, что хочется лезть на стену и рыдать в самом укромном уголке этого мира.

Едва выдерживаю давящий в горле ком, который взывает к моим горьким слезам.

Господин Гордеев ожесточился в лице, каждая черта заострилась, взгляд помутнел от его внутренних эмоций, а пальцы сжались в прочные, опасные кулаки.

Мои колкие слова никогда не оставляли его равнодушными.

— Пожалуйста, Максим, хватит меня мучить. Дай мне возможность уйти, — прошептала я очередной раз эту просьбу, ощущая в груди горечь.

Он задумался. Он правда задумался, изучающе осматривая меня и мои эмоциональные слёзы на щеках. Меня охватила такая светлая надежда, что даже дышать стало