Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 1 - Джонатан И. Израэль

Забота о предотвращении беспорядка, грабежей и изнасилований проявляла себя в различных контекстах. Когда в 1594 г. капитулировал Гронинген, только небольшому количеству личного состава было позволено войти в город. Их разместили в специально выбранных конфискованных монастырях, где не допускались никакие проявления грабежа или жажды возмездия. Даже случаи порчи солдатами церковных изображений и алтарей методично расследовались под надзором штатгальтера.

Порядок и дисциплина (которые стали отличительными чертами нидерландской военной практики), а также военные инновации были результатом улучшения социальных и культурных условий в постоянных гарнизонах. Войска в постоянных гарнизонах, неся бесконечную караульную службу, нуждались в установленном наборе военных упражнений и задач, чтобы заменить старый набор: мародерство, фуражировку и рейдерство. Им также было необходимо демонстрировать свою дисциплину и строгий кодекс горожанам, у которых они постоянно были на виду. Из-за растущей сложности приемов ведения войны и изобретения новых более продуманных тактик были необходимы новые методы строевой подготовки. Самый выдающийся пример — это введение «контрмаршевой» системы дислоцирования пехоты, вооруженной аркебузами и мушкетами. В 1594 г. Вильгельм Людвиг впервые предложил технику «залпа»: идущие друг за другом ряды пехоты проходили сквозь шеренги друг друга, стреляя залпами по очереди. Он говорил, что эта идея возникла у него после изучения древнеримского метода бросания града дротиков. Так же как и в случае римлян, ключом к успеху этого метода, который произвел революцию в военных тактиках по всей Европе, были постоянные тренировки. Без тренировок попытка использовать такой сложный маневр на поле боя не привела бы ни к чему, кроме хаоса.

Акцент на дисциплине, необходимой для фиксированных гарнизонов, «контрмаршевая» система и стрельба залпом в свою очередь создали необходимость в стандартизации вооружения и амуниции, преимущества в эффективности которой были быстро оценены Нидерландами. Стандартизация и концепция стрельбы залпом также породили необходимость в том, чтобы войска умели заряжать оружие, перемещаться и стрелять синхронно. Это привело к интенсивным тренировкам по владению оружием. Чтобы внедрить эти новые дисциплины армия была разделена на небольшие части так, чтобы младшие офицеры могли беспрерывно заниматься упражнениями с малыми группами, используя иллюстрированные инструкции, нарисованные высшим руководством. Картинки, иллюстрирующие 42 позиции для использования аркебузов и мушкетов, в своей окончательной версии были опубликованы в известном руководстве Якоба де Гейна (1607 г.) — работе, которую быстро перевели на остальные европейские языки.

Озабоченность порядком, ставшая толчком для нидерландских военных реформ 1590-х гг., появилась из-за социального и культурного давления, а затем была интеллектуально подкреплена неостоической этикой, а также политикой Липсия и других поздних гуманистов. Убеждение в том, что военная дисциплина давала обществу выгоды и усиливала государство и его способность успешно регулировать отношения между военными и гражданским обществом, минимизируя раскол, охватывало умы той эпохи и явно привлекало Морица, Вильгельма Людвига и Олденбарневельта. Мориц учился с Липсием в 1583–1584 гг., и он вместе с фризским штатгальтером проявлял глубокий интерес к римским, греческим и гуманистическим рассуждениям по поводу военного дела. Иронично то, что главная работа Липсия по теме римской военной деятельности — De Militia Romana (15951956 гг.) впервые появилась в испанских Нидерландах (после возвращения Липсия в Лёвен) и была посвящена будущему короля Испании Филиппа III.

Липсий, главная интеллектуальная фигура своего времени, жил и в северных, и в южных Нидерландах, и его идеи были значимыми и там и там. Это подчёркивает тот факт, что хотя упор на воинскую дисциплину проявлялся сильнее на севере, он был не только результатом условий Исторических Нидерландов, но также характеризовал Фландрскую армию со времён Фарнезе и даже более под руководством Спинолы. В 1590-х гг. значимые военные реформы проводились и на юге страны. Брюссельский режим в это время ввел улучшенные методики снабжения армии и в 1590 г. принял генеральный кодекс военного дела, который регулировал многие стороны жизни гарнизонов. После 1598 г. амбициозная программа эрцгерцога Альбрехта по постройке казарм в Хертогенбосе, Гельдерне, Гроле и других городах была проведена также из-за нужды в регуляции отношений между военными и гражданским обществом и минимизировать ущерб для граждан.

Военные реформы Морица, военная наука Нидерландов и идеи Липсия старательно изучались и применялись повсеместно в протестантских землях и более фрагментарно в южной Европе. В 1616 г. князь Иоганн Нассауский, кузен Морица, открыл в Зигене schola militaris, или военную академию, где проводились интенсивные курсы по искусству войны. Мориц Гессен-Кассельский, главная фигура в немецкой Протестантской унии, был энтузиастом, и сама Уния поощряла подражание нидерландским методам и тренировкам. В начале XVII в. несколько немецких принцев опубликовали свои собственные руководства по военным упражнениям, почти все из них были написаны под влиянием нидерландского примера. Великий курфюрст Фридрих Вильгельм I Бранденбургский (1640–1688 гг.) — настоящий основатель прусской военной традиции в течение всей своей жизни поддерживал близкие персональные и культурные связи с двором нидерландских штатгальтеров и изначально сам обучался в качестве солдата в нидерландских военных лагерях.

Но хорошо известно, что нидерландские военные реформы оказали самое большое влияние на Швецию, где строгая дисциплина, расширенные ряды пехоты, система «контрмарш» и передвижная полевая артиллерия были подняты на новые высоты Густавом Адольфом и использовались в 1630-х и 1640-х гг. на полях сражений с Германией, вызвав разрушительный эффект.

Центральное положение Антверпена в торговой и финансовой европейской жизни до Революции, а также высокое качество навыков и промышленности южных Нидерландов не только повлекло за собой рост количества торговых колоний, тянущихся от Лиссабона и Севильи до Балтийского моря, но и рост количества инженеров, специалистов и профессионалов в промышленной сфере. Нидерландцы, компетентные во многих сферах, со временем стали сильно влиять на европейскую культуру, особенно в центральной Европе, Скандинавии, Испании и позже России. После появления сильного и экономически успешного мятежного государства на севере Нидерландов (в 1590-х гг.) эта обширная диаспора талантливых нидерландцев, так же как и торговые сообщества, разделялась по религиозным и культурным принципам. Большинство из диаспор, не только в Испании, Португалии и Италии, но и в Кёльне, Праге и Вене имели католический характер и главным образом были ориентированы на Антверпен и возрождающийся юг Нидерландов, с которыми имели культурные связи. Но также многие диаспоры присоединились к Реформатству (и иногда, как, например, во Франкфурте и Гамбурге, к Лютеранству) и больше ориентировались на Голландию и Республику.

Растущий разрыв между этими группами может быть прослежен в их деятельности. Кружок ученых, художников и мастеров-специалистов из Исторических Нидерландов, который собирался в Праге и Вене во время правления Императора Максимилиана II (1564–176 гг.) и далее, был явно глубоко расколот из-за трагических новостей с родины. Среди них были голландец Гуго Блотий (1534–1608 гг.), который стал библиотекарем императорского двора при Максимилиане в 1575 г. и, будучи внешне католиком, занимался спиритическими практиками в секте «Семья любви»; валлонский ботаник Клузиус, который позже стал профессором в Лейдене (см. ниже, стр. 590); миниатюрист Якоб Хофнагель, который стал кальвинистом в Богемии и позже присоединился к чешскому восстанию против Габсбургов в 1618 г.