Крик - Антонов Виктор Акимович

верю, что она всю эту концепцию знала. Но при здравом суждении вижу – знала, стерва. Знала и знает. И вот тут мы переходим к третьему слагаемому концепции. К генеральным директорам и их активной посадке. Третье в этой концепции – посадить за решетку как можно больше генеральных директоров.

– Зачем? – удивился Антон.

– Вот видишь, что значит ты человек неиспорченный нашей демократией, не знаешь наших особенностей. А затем, что чем больше директоров сидит, тем уютнее хозяину. Вот вам господа присяжные! Вот они – ворье. Наше правосудие подтвердило это своими приговорами. А я опять белый и пушистый. И они дают задание генеральным директорам активно заниматься обналичкой. Тут они убивают сразу двух зайцев, а может даже и трех одновременно. О первом зайце уже говорила. Генеральные – ворюги, и они действительно ворюги. Второй заяц – генеральные получают деньги, часть которых, несомненно, присваивают себе, а большую часть отправляют на Кипр для содержания беглецов и оплату героического труда адвокатов. Они же сейчас тех, кто убежал, на эту обналичку и содержат.

– Да и мне платили, – говорит Антон. – Жить там надо. Платили. Что интересно, следствие меня об этом так и не спросило. Я даже не знал, что отвечать. Но мне все эти месяцы платили, обещали платить и в будущем.

– Вот, что я вам говорю. Мы с Верунчиком не получали, потому что мы получали здесь заработную плату, как положено.

И эта вдохновенная зараза смотрит на меня в упор.

– Я правильно говорю, Верунчик?

– Правильно, правильно. Я с тобой и не спорю.

– Еще бы спорить. Кстати и нам предлагали обналичивать. Просто мы с ней, и Светка тоже, ужасные трусихи. И, как все женщины, осторожны. Так что наш инстинкт нас спас. Я же им сказала сразу, что мы под колпаком у следствия. А доказать обналичку не трудно. Прижал тех, кому переводились деньги, и привет – топай на нары. Просто по всей России никто этим не занимается. Формально по закону все правильно, есть договор, есть акт о выполнении работ. Налоговой больше ничего не надо. Кстати, и мы ранее переводили деньги по указанию руководства в различные фонды. Десятки миллионов переводили. Да и ты, Антон переводил.

– Конечно, переводил. По указанию хозяина. Я считал, что это нормально.

– Продолжаю, – говорит Алька. – Не отвлекайтесь. И вот это наивное и алчное дурачье, ну кто отказывается от денег, стало переводить деньги по указанным адресам для обналички. Следствие видит эти перечисления, наши счета у них под контролем. Не под арестом, тогда не переведешь, а под контролем. Все наши фирмы НК продолжают работать. Эти деревенские мальчики очень даже неглупые, и они это заметили. И начали проверять эти переводы средств. И, конечно, установили, кому переводились. И в два счета раскололи их. Это наш президент Ельцин – всенародно избранный мудак, на всю Россию и на весь мир мог говорить, разводя беспомощно руками: «Вот переводили сотни миллионов, – по-моему он говорил про Кавказ, – и где эти миллионы?» Позорище. Это же не птичка взмахнула крыльями и исчезла. В банках все фиксируется на бумаге. Со счета на счет, все несложно проверить. А он – куда ушли миллионы. Редкий мудак, однако.

– Алька, не отвлекайся, – говорит Антон. – Все очень интересно.

– Так вот, продолжаю, господа присяжные заседатели. Берут, значит генеральных директоров – и в Тишину. Кто получал деньги – колется, им обещают не лишать их свободы. И не лишают. Хищение налицо и доказано. И тут некоторые генеральные по глупости и наивности начинают вопить: мы же по указанию, мы не себе. А им следователи: вы же сейчас самостоятельно принимаете решение. Ваш хозяин – в Тишине. И что тут ответишь? Но и это еще не все. Тут журналюги и адвокаты кричат на весь мир, на всю Россию: «Вы же видите, дорогие сограждане и международные защитники прав, что происходит, генеральных арестовывают. Это же террор, геноцид по отношении к НК, уже арестованы десятки и десятки. Вот она гэбэшная власть! Вот оно Басманное правосудие!» И пошли, пошли мудовые рыдания по всему миру. А то, что они воровали уже после хозяина и у хозяина, об этом – ни слова. И это все работает на общую концепцию защиты. Это и есть та самая концепция. Я закончила, господа присяжные заседатели.

– Ну, Алька, ну ты гигант! – говорит Антон. – Неужели все так задумано? Я про концепцию защиты. Руководство можно понять. Они защищают в первую очередь себя. А как же адвокаты? Они же обязаны защищать клиентов, то есть нас с вами.

– Мне ребята в группе рассказывают, – говорит Алька. – Что когда на нас наехала демократия, то был набор в адвокатуру всех проворовавшихся юристов: ментов, бывших судей, прокурорских. В Москве шел так называемый лужковский набор. Причем со всего Союза – оформляли липовые браки ради прописки. Тогда принимали в адвокаты, как пустую тару от водочной продукции. Вот и набрали.

– Ладно, хватит о грустном, давайте потанцуем, – предложила я. – У тебя музыка в твоей конспиративной квартире имеется?

– У меня здесь все имеется.

Антон поставил музыку, и мы стали танцевать. Я, откровенно говоря, не знала, как себя вести. Если бы я ничего не знала, то все бы шло естественным путем. Он же мне нравился. Просто он всегда был сдержан и осторожен со мной, не проявляя необходимой для мужчины инициативы. Он и на Кипре был такой. Не могла же я начать сближение первая. Вижу, Альке уже с нами скучно становится. Антон, конечно, тянется ко мне, а она зараза привыкла, что все вертится вокруг нее. И когда я в туалете поправляла прическу, она вдруг вваливается ко мне. И шипит:

– И долго этот онанизм будет продолжаться?

– Ты о чем? И тише, вдруг он услышит.

– Знаешь, я, пожалуй, пойду домой. А ты оставайся.

– Ты что, с ума сошла? Только не это. Я тебя умоляю. Неужели ты не понимаешь? Останемся одни, я не знаю что делать, я тут же убегу.

– Что делать, что делать. Поможешь ему раздеться – и в постельку.

– Алька, ну не говори глупостей. Слушай, как же тяжело с порядочными мужиками. Даже с этим наглым греком на Кипре все было проще и легче. Алька, ну он же должен начать…

– Ладно, не ной. С Алькой не пропадешь.

Но ничего такого так и не получилось. Мы посидели еще немного и Антон вдруг засуетился:

– Вам же домой нужно, поздно уже. А у меня охрана, режим, Алька ты на машине?

– Ты что. Я же пить пришла, какая машина.

– Я вам такси вызову.

– Чему только здесь тебя охрана учит? Ты же сразу засветишься.

– Да. Было от них такое предупреждение.

Алька с немым укором смотрит на меня. Мы молча поднимемся и идем с ней в прихожую, высматриваем, где же эта чертова охрана. Но никого не обнаружили. И Антон как-то притух, или устал, а может правда какие-то обязательства перед охраной.

– Ты нас не провожай, – говорит Алька. – Мы все понимаем, обнаружат тебя, не дай бог, опричники олигарха.

И тут Антон отзывает меня в комнату. Я в полном недоумении и с робкой надеждой иду за ним. Он остановился около двери, берет меня за руки, смотрит на меня. Ну как в старых советских фильмах.

– Вероника, я в отношении между нами хочу пойти в признанку. Если необходима письменная форма –