Никакой магии - Андрей Уланов

Источник звуков и отсветов тем временем приблизился вплотную к зданию склада. Остановился у входа. И подчеркнуто серьезно осведомился у темноты:

— Мисс Грин, с вами все в порядке?

— Но… — ошеломленно пробормотала я, — как… и откуда?

— Милорд попросил меня присмотреть за вами.

У него действительно была свеча. Длинная свеча из пчелиного воска, от беснующегося ветра ее защищали цветные стекла футляра гномской выделки, наверняка помнившего еще прадеда нынешней королевы. Примерно в то же время сшили наряд нежданного гостя: берет с веселым желтым помпоном и ливрею из безумно дорогой тогда красной шерсти, с галунами, двумя рядами сверкающих золотом пуговиц и лисьей выпушкой. Свечу наш визитер держал в левой руке, правая же оказалась занята… мячиком.

Брат Винсент отчетливо скрежетнул зубами.

— Myranu…

— Мистер Моран, — «поправил» эльф. — Надеюсь, вас не затруднит обращаться ко мне именно так, святой брат?

— Зачем ты пришел?

— Помочь.

Моран с любопытством огляделся по сторонам, затем шагнул через труп и аккуратно подвесил свечной футляр на торчащий из столба гвоздь.

— Как я уже сказал, милорд попросил присмотреть за вами. И, кроме того, — добавил эльф, — у меня в происходящем есть небольшой личный интерес. Старый долг, если вам так понятнее.

— Должок? — саркастически повторил монах. — О, да у тебя их целая гора.

— Это, — холодно возразил эльф, — решать мне, а не вам.

Я с трудом удержалась от крика: «Да замолчите вы оба!» Тихие шаги босых ног едва слышно прошуршали справа, у дальней стены. Вряд ли девочка-ласка знала, кто вошел в ее охотничьи угодья, но чутье хищника должно было подсказать ей, что новый гость очень, очень опасен.

— Неужели ты думаешь, что я поверю тебе, мистер Моран?

— Неужели, — эльф мастерски скопировал тон монаха, — ты думаешь, что меня волнует твое неверие, человек?

Словно желая поддакнуть ему, снаружи яростно завыл ветер, почти заглушив прочие звуки. Когда же свист затих, я различила слабый шорох уже слева от нас. И ближе.

Надо помочь ей решиться, подумала я, помочь жажде крови пересилить осторожность. Пока эти двое не вцепились друг другу в глотки.

— Что за «старый долг»?

— А разве Керуан или Молинари вам не рассказали? — удивился эльф. — Я был уверен… впрочем, какая разница? История проста, печальна… и, как я надеялся, давно и надежно похоронена. Вы знаете про «настой изменника»?

— Да, — ответил вместо меня брат Винсент. — Состав, отнимающий память, вы вливали его пленным, затем устраивали сеанс гипноза — и посылали в бой.

…а потом вымарывали из летописей упоминание о подобной низости. Попытка «сохранить лицо», довольно глупая, ведь людские и гномские хронисты фиксировали все то же и при этом часто давали волю эмоциям… и фантазии. Все просто, нас мало, нас всегда было мало, а их — много и жизнь каждого эльфа бесценна. Особенно когда на место каждого сраженного врага встает не трое — десятеро.

— Изложено примитивно, но в общих чертах верно, — согласился Моран. — Так вот, после первого успешного применения «изменника» кое-кому захотелось, как говорят гномы, копнуть поглубже. Настой все же имел множество недостатков: сложен в приготовлении, нестабилен, требовал подбора индивидуальной дозы. Вдобавок были случаи, когда у «измененных» внезапно возвращалась память — и даже с жертвами среди, гм, персонала. И наш «кое-кто» захотел справиться с препятствиями лихим обходным маневром — начать работу с чистого листа.

Слова, вроде бы достаточно простые и понятые, никак не желали складываться в цельную картинку. Я тупо смотрела на Морана, не понимая, о чем он говорит, и отчего-то не желая задавать прямой вопрос, потому что смутно догадывалась, насколько чудовищным окажется ответ.

— Дети, — медленно произнес Винсент. — Вы взяли наших детей.

— В основном — купили, — сказал эльф. — После заключения перемирия обе стороны оказались далеко не в лучшей форме. Разумеется, эти воспитанники стали более ценным ресурсом, чем простые «измененные», для них была составлена особая программа подготовки. Полный цикл изначально рассчитывался на пятнадцать лет, на практике первая группа достигла готовности уже через десять-двенадцать. И осталась лишь одна проблема — перемирие, успевшее стать миром.

Шлепшлепшлеп-тук.

Она подобралась почти на десять футов и все-таки решилась напасть. В этот раз — прямо и бесхитростно, сделав ставку лишь на скорость атаки.

Только вот маленький каучуковый мячик оказался еще быстрее.

Даже получив удар в лоб, упала она не сразу. Заплетающимся шагом прошла еще несколько футов и лишь затем осела на пол, плавно и мягко, словно марионетка, у которой разом обрезали все нити. Обычный с виду ребенок, улыбающийся во сне чему-то светлому и радостному.

— Что, — монах кашлянул, потер горло, — что ты собрался сделать с ней?

— Расспросить, — в это было сложно, почти невозможно поверить, но в голосе Морана явственно слышалась печаль. — И позволить умереть. Психика «оборотней» необратимо изменена, они неспособны интегрироваться в общество, любое. Соответствующие опыты проводились, результаты однозначны.

Брат Винсент, сделав шаг вперед, поднял выпавший из руки «ласки» орочий кинжал и, выпрямившись, нацелил острия клинков точно в лицо Морану.

— Я не позволю тебе забрать ее.

— Жаль, — отозвался эльф и, наклонившись, подобрал свой каучуковый мячик. — Очень жаль.

В которой инспектор Грин не может вернуться с небес на землю.

Карета подкатила к «Четырем банкам» одновременно с тучей — и первые капли дождя забарабанили по мостовой как раз в тот миг, когда я схватилась за дверной молоток. Стучать, как я и ожидала, пришлось долго. Зато когда дверь все-таки распахнулась, за ней стоял не только полусонный банковский сторож, но и лейтенант О#39;Шиннах — в парадной форме, дразняще-восхитительно пахнущий свежезаваренным кофе и «морскими» духами.

— Полковника нет на месте, а я непременно решил дождаться и вот… увидел в окно ваш экипаж и решил спуститься.

— И очень кстати. Расплатитесь с брумом и помогите достать груз.

— Груз? Какой еще груз?

— Увидите! — пообещала я, заглядывая за угол. В здешней корзинке для зонтов почти всегда сиротливо торчали несколько забытых посетителями экземпляров, и сегодняшняя ночь исключением не стала. Более того, среди вульгарно-красочных шелковых игрушек купеческих содержанок нашелся один джентльменский атрибут классического черного цвета. Прекрасный зонт, с ручкой из бамбука, увенчанной изящным янтарным набалдашником, с пружинной кнопкой для открывания…

…нажав которую, я едва не улетела. В самом прямом смысле слова — окажись зонт еще шире, и ветер поднял бы меня в небо без всякого кейворита. Пока же я сумела устоять на ногах — и, выставив зонт перед собой на манер щита, принялась проталкиваться сквозь затвердевший воздух вниз по ступенькам.