Знак И-на - Татьяна Веденская

— Мне вот интересно, откуда ты знаешь, как выглядят отмычки? — уточнил Иван. — Приходилось пользоваться?

— Я просто сравнила с картинками из Интернета, он и не такое покажет, — ответила Алиса и тут же поняла, что совершила ошибку.

Иван Третьяков победно расправил плечи и склонил голову, прищурился — точь-в-точь детектив Пуаро.

— Какая ты все-таки талантливая, Алиса. Обычно человеку без телефона очень трудно что-то прогуглить в Интернете, но у тебя, видимо, какой-то особый доступ. Прямо без телефона, из эфира, да? Потому что телефона у тебя ведь нет с собой, так?

— Э-э, — Алиса не нашлась с ответом, но Иван не стал углубляться. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Что еще обнаружила ты, мой самородок?

— В гостиной на окне чем-то прозрачным выведена руна, — сообщила она. — Похоже на клей или мазь.

— Это, возможно, тот клей, которым он запечатывал банки с газировкой, — крикнул из кабинета Третьяков. — В кабинете, кстати, руна тоже есть. Нарисована ручкой на обоях.

— Я не заметила, — разочарованно пробормотала Алиса. Эх, не заметила — значит, не сфотографировала.

— В холодильнике на кухне есть газировка, — вмешался местный оперативник. — Много, целый склад.

— Можете мне показать банку? — попросила Алиса. Оперативник дождался отмашки Потапенко и принес банку. Алиса кивнула. — Да, именно ее он пил в поезде. И на месте убийства в Марий Эл тоже такая банка была.

— Значит, ты была в шоке, — невольно ухмыльнулся Третьяков. Оперативник и Потапенко вышли в кухню, и Третьяков на несколько мгновений остался с Алисой Морозовой наедине. Он склонился и прошептал, с яростью глядя ей в глаза: — Как ты могла, Алиса. Я никогда тебе этого не прощу. А если бы я приехал сюда к твоему трупу?

— Мне не нужно твое прощение, понимаешь? — прошептала она. — Я все испортила, и он сбежал. Лучше бы он меня убил.

— Не смей так говорить, слышишь? Я сам тебе накостыляю! — процедил он сквозь зубы.

— Он ушел — и значит, кто-то умрет. Он будет на месте двадцать шестого июля, даже если вы зальете это место цементным саркофагом. Он подкопается и будет там. И я в этом виновата, только я.

Алгоритм Google предлагал разные варианты, но довольно быстро Алиса поняла — почувствовала, что именно Нечаев имел в виду. В одной статье имя Ингвар — старинное написание Yngvarr — обозначалось как «приносящий себя в жертву, служитель высокой цели». Цель оправдывала средства, а средств у Никиты Нечаева явно хватало. Он исчез. Он растворился. Он лучше всего умел растворяться. В каком-то сне Алисе привиделось, что Нечаев превратился в волка и убежал по снегу куда-то в лес, оставляя четкую цепочку маленьких волчьих следов.

Следов хватало и в реальности, но, несмотря на все оставленные следы, Нечаева не нашли. Как в какой-то книжке Стивена Кинга, которую Алиса когда-то прочитала, стянув из комнаты Криса, — там нашли следы на песке, которые обрывались на ровном месте так, словно человек просто исчез или взлетел в определенном месте. Это значило, что он мог появиться перед ней — прямо тут, в ее квартире — в любой момент.

В первый день, только вернувшись из Егорьевска, Алиса вздрагивала от каждого шороха, а ночью проснулась без причины. Просто открыла глаза примерно в три часа ночи, дернувшись так, словно кто-то ударил ее кулаком в бок. Открыла глаза с отчетливым чувством, что Черный Воин смотрит на нее. Она судорожно вздохнула, вскочила, зажгла везде свет, даже шкафы раскрыла, но в квартире никого не было. Только ее собственное отражение в темных стеклах окон и тишина. Тишина была такой пустой и всепроникающей, что в какой-то момент Алиса не выдержала и позвонила Крису. Тот перепугался, прибежал к ней сразу, прямо посреди ночи, благо жил недалеко. Крис успокоил ее и пролежал до утра, не раздеваясь, рядом с нею в кровати. Только так она смогла уснуть, но все равно крутилась и стонала во сне, говорила о чем-то неразборчиво. Порывалась куда-то бежать, что-то найти. Крис обнимал ее через одеяло и прижимал к себе. Наутро он вызвал врача из поликлиники: у Алисы поднялась температура.

Так было даже лучше. Это было что-то, с чем Крис знал, как оперировать. Пить больше жидкости, больше спать, показан покой и микстура от кашля. Может быть, ОРВИ, а может, продуло где-то. Чай с лимоном, куриные котлетки, разговоры с бабушкой по телефону. Горло полоскать пять раз в день. Где она простудилась? «Тебе не нужно этого знать, поверь». И ее глаза в этот самый момент — мертвая чернота, проклятие. «Тебе лучше держаться от этого подальше». Крис не возражал, пока Алиса лежала рядом, на диване под пледом, но, к сожалению, через пару дней ей стало получше. Она сразу сделалась жестче, закрылась от него невидимым, но непробиваемым куполом. Только смогла нормально держаться на ногах, тут же сказала, что ей нужно уехать.

— Куда тебе ехать? У тебя слабость, у тебя вирус! — злился Крис.

— Мне нужно… — закашлялась она, зашлась так, что было страшно слушать.

— Ничего тебе не нужно, — горячился он. — Я пожалуюсь на тебя бабушке, я помню, на похоронах она всех там построила. Так вот, я попрошу, чтобы она приехала и взялась за тебя.

— Она не приедет, у нее давление. А если ты ей скажешь, что у меня вирус, она пойдет в аптеку и купит оксолинку. На всякий случай.

— Тебе нельзя сейчас оставаться одной, тебе нужен уход. Куда ты намылилась?

— Мылится веревка, — отмахнулась Алиса, пробираясь мимо Криса к шкафу.

— Ты совсем свихнулась с этими убийствами, помешалась на них. — Крис злился. — Это не твоя работа — расследовать смерть твоего отца, понимаешь? Ты можешь сделать только хуже!

В ответ на это Алиса Морозова замолчала и принялась с удвоенной скоростью запихивать вещи в дорожную сумку. Крис увещевал, упрекал, рассказывал о вопросах, которые задают ему преподаватели, и о том, как он устал врать, объясняя ее отсутствие сказочными причинами.

— Ты останешься без диплома, ты это понимаешь? — возмущался он. — И куда подевался твой страх перед машинами? Ты только и делаешь, что куда-то ездишь!

— Никуда не делся, — ответила Алиса, остановившись в дверях. Обернулась, перевела взгляд, посмотрела поверх его головы. — Крис, никуда мой страх не делся. Я просто укладываю его в коробочку, запираю на ключ и оставляю до завтра. Не думаю о нем. Ты пойми… я просто не могу не… — Алиса покачала головой. — Спасибо тебе, что ты меня терпишь.

— Я могу поехать с тобой.

— Нет, не надо, — испугалась она. — Я… я тебе сразу позвоню, как вернусь. Правда позвоню.

Крис ничего не сказал, только опустил голову.

Алиса ушла, не оглядываясь. Ей нужно было вернуться в Егорьевск за сумкой, спрятанной в нескольких кварталах от дома Никиты Нечаева между двумя гаражами. Было сложно найти подходящее место — в ночи, в темноте, в незнакомом районе, да еще быстро, ведь на все про все времени у нее было всего ничего. Она даже не была уверена, что вообще сможет найти это место, но вернуться нужно как можно скорее, болезнь и так ее задержала. Алиса была почти уверена, что сумка не бросалась в глаза, не видна с дороги, но найти ее совсем не сложно, если знать, где искать. Третьяков мог ее найти и полиция Егорьевска тоже, но это вряд ли. Они бы уже связались с Алисой, уже предъявили бы ей заряженный боевой «Глок», уже арестовали бы ее, наверное. Сумку могли найти какие-нибудь местные жители, дети, в конце концов, и тогда могла случиться трагедия, которой Алиса никогда не простила бы себе. Сумку мог найти Черный Воин.