Мы правим ночью - Клэр Элиза Бартлетт

Магдалена залилась краской.

– Прости, я не думала, что…

Ее куртка была покрыта пятнами от масла, когда же она перевела взгляд на койку Ревны, в глазах девушки засветилась надежда. Но при виде бледной, спящей подруги тут же померкла. На мгновение Линне подумала, что Магдалена поведет себя так, будто никакой враждебности между ними никогда не было и в помине, но та сделала глубокий вдох и сказала:

– Я лучше пойду.

– Иди, – ответила Линне.

Ревна наверняка захотела бы, чтобы Магдалена осталась. Линне думала, что девушка в любом случае найдет какой-нибудь предлог и оставит ее одну, но та подошла ближе и несмело присела на стул между их с Ревной койками.

– Как ты себя чувствуешь?

«Да тебе-то какое дело?» – хотела спросить ее Линне.

Но им надо было стараться ради Ревны, учитывая, что та могла их услышать и все понять.

– Как человек, сверзившийся вниз с горы. Что, собственно, и случилось.

– Вы упали с горы?

Линне никогда не была мастерицей вести светские беседы, а Магдалена не горела желанием их выслушивать. Поэтому она просто принялась рассказывать о том, что с ними случилось, примерно так же, как докладывала Тамаре, но вскоре заметила, что Магдалена, вклиниваясь со своими вопросами, сбивает ее с толку. Поначалу ее раздражало, что приходится перепрыгивать с одного на другое. Она была вынуждена напоминать себе о Ревне. Ревна ее спасла и, когда проснется, должна увидеть, что ее штурман ведет себя с девушками полка вежливо. Но вскоре Линне поняла, что Магдалена слушает ее не потому, что так положено, а потому что ей действительно интересно, и ей стало немного легче.

Дойдя до их восхождения на гору, Линне умолкла.

Она замялась.

– Что же было потом? – подтолкнула ее Магдалена.

Мозг Линне уперся в белую стену.

– Я не уверена, – ответила она.

Она помнила огонь и грохот в горах. Помнила, как Ревна протянула ей обратно пистолет, как ей самой захотелось плакать от облегчения и страха.

– Значит, ты не знаешь, как здесь оказалась?

Линне посмотрела на Ревну.

– Я помню, что очень замерзла.

– Как бы я хотела там оказаться, – тихо произнесла Магдалена.

Линне ничего не ответила – она сомневалась, что кому-то действительно захочется два дня идти по тайге пешком ранней зимой.

Магдалена посмотрела на Линне, ее щеки залились румянцем, она вызывающе подняла подбородок.

– Это правда, – сказала она, – я все равно с ней летала бы. Летала бы всегда.

– Тогда тебе пришлось бы драться со мной за эту привилегию.

Когда один уголок ее рта попытался приподняться в улыбке, обветренные губы опять растрескались. Ревна гордилась бы ею. Они, наконец, нашли общий язык.

У Магдалены предательски заблестели глаза. «Не плачь, пожалуйста», – подумала Линне. Со всем остальным она справиться еще могла, но вот с этим – нет. Магдалена так и не заплакала.

– Я… я рада, что ты вернулась, – сказала она, глядя в пол.

Линне было все равно, что она там думала. Как всегда. Но на этот раз ее безразличие было другим. Раньше она упорно пыталась доказывать чужую неправоту. Теперь злости больше не было. Она не возражала. И если Магдалена предлагала мир, Линне как минимум могла на него согласиться.

Из-за тонкой перегородки донесся приглушенный голос медсестры.

– Она еще не набралась сил. Командору Зиме, чтобы войти к ней, понадобилось специальное разрешение, поэтому официальное у вас дело или нет…

Дверь отворилась. При виде Магдалены, усиленно делавшей вид, что она зашла в палату по чистой случайности, медсестра застыла и прищурила глаза.

– Понятно, – сказала она, – думаю, здесь я уже ничего не могу поделать.

Рука в перчатке протянула ей планшет с зажимом для бумаги и карандаш, которым она поставила свою гневную завитушку.

В дверном проеме вырос Таннов. Его серебристая шинель была до самого горла застегнута на все пуговицы, выставляя напоказ голубую звезду.

Магдалена застыла и схватилась за край койки Линне. Та, помимо своей воли, бросила взгляд на Ревну. «Не просыпайся», – мысленно взмолилась она.

– Выглядишь бодро.

В его беззаботном тоне чувствовалась какая-то безжизненность. Магдалена, может, ничего не заметила, но Линне знала его хорошо.

– Не думаю, что ты подружилась с этой медсестрой, – сказал он.

– Если повезет, я ее до конца войны больше не увижу, – выдавила из себя Линне.

Непринужденная улыбка на его лице стала шире.

– Фортуна на твоей стороне. Она подписала твои документы на выписку, так что можешь со мной немного прогуляться.

– Куда?

Он пожал плечами.

– Куда бы нас ни занесла судьба.

Она попыталась вытереть потные ладони о простыню, чтобы он ничего не заметил.

– Я уж лучше останусь в тепле.

– Тепло я тебе обеспечу, – ответил он, приподняв бровь.

Раньше от такого предложения она залилась бы краской. И весело послала бы его на хрен. Но теперь ей было не до веселья. У Ревны вдребезги разбита нога, она все спала и спала, и Линне никак не удавалось поверить, что она когда-нибудь сможет опять проснуться.

– У меня погибли однополчане. Если хочешь оказать им дань уважения, можешь к нам присоединиться. А козлом будешь где-нибудь в другом месте.

Линне увидела, как Магдалена встревоженно распахнула глаза. Они будто предупреждали: не заходи слишком далеко. Но Линне было наплевать. Таннов действительно был козел, и она должна говорить откровенно, тем более, если его привели сюда те причины, о которых она думала. Говорить откровенно, как друг.

С лица Таннова сползла улыбка. В палате повисла такая гробовая тишина, что Линне слышала биение собственного сердца.

– Следуйте за мной, мисс Золонова.

– Вы не можете… – начала было Магдалена.

– Все в порядке, – перебила ее Линне, отбрасывая одеяла.

У нее закружилась голова.

– Дай мне минутку.

Она опустила ноги на пол, Таннов вышел.

Чтобы одеться, ей пришлось прислониться к стене. Магдалена один за другим протягивала ей предметы одежды. Когда дело дошло до ботинок, Линне настолько выбилась из сил, что даже не смогла их зашнуровать, и Магдалена нагнулась ей помочь.

– Брось, – сказала Линне и в последний раз посмотрела на койку Ревны.

Вместе мы выстоим против предъявленных нам обвинений. Она поднесла к виску руку и оттолкнулась от стены, надеясь, что сможет удержаться на ногах.