Алмаз - Елена Макарова

За странным, мягко говоря, поведением друга крылось нечто большее, чем просто банальное «встал не с той ноги».

— Что с тобой происходит? — иногда достаточно оказать немного поддержки, дать понять человеку, что кому-то небезразличны его переживания.

Как-то Костя сказал, что никто не должен быть одиноким, имея виду, что рядом должен быть близкий человек. Но не менее важно не чувствовать себя одиноким. Тебя может окружать целая толпа людей, но если не можешь ни с кем из них поговорить, довериться это всё то же одиночество.

Окурок полетел на землю, и друг заговорил совсем иным тоном — доверительным.

— Нормально смотреть по сторонам и сравнивать себя с другими: внешность, достаток, отношения. Вот я смотрю на вас с Костей и невольно провожу аналогии с нашей с Аней парой. Вы живете вместе, ты знаешь всех его друзей, давно познакомилась с его семьей, он — с твоей, а мы… Пока Костя вчера не позвонил, я не и знал где Аня и с кем, чем вообще занимается. Она ни о чем не предупреждает, не советуется, как впрочем, и не делится. Иногда мне кажется, что она просто не хочет впускать меня в свою жизнь. Ей достаточно игры.

— Ты говорил с ней об этом? — подумала, что логичней было высказать все своей девушке.

Олегу показалось это смешным, правда, улыбнулся он как-то грустно.

— Серьезные разговоры — не наш конек.

Тут не поспоришь, их конек — жаркие споры и шумное битье посуды. Странно, но даже со мной Аня не обсуждала отношения с Олегом. Складывалось впечатление, что она воспринимала его как само собой разумеющееся и считала, что он никуда не денется и всегда будет под рукой. Как вещь.

Все-таки моя интуиция меня не подвела, когда я говорила, что эта история плохо закончится для всех нас. Но всегда считала, что расставание, о котором, судя по настроению и словам, подумывал Олег, радикальная мера и к ней нужно прибегать только в том случае, когда все другие способы наладить отношения уже не помогают.

— Может, пора это изменить? — подкинула тему для размышления, но парень, казалось, уже смерился с положением дел.

— Не уверен, что станет лучше.

— Но и хуже не будет, — как обычно раздавала советы, которым сама не следовала. Надо было утром во всем признаться Косте, поделиться своими чувствами. Вдруг он парой слов легко разогнал сгущающиеся тучи над головой? — Мы с Костей не эталон отношений, у нас тоже есть проблемы. Только владелиц ботинка знает, где он ему жмет.

— А возможно, некоторым просто не суждено быть вместе?

Познакомившись с Костей (словно моя жизнь разделилось на две части с его появлением), я тоже часто задавалась этим вопросом. Иногда смотрела на влюбленные парочки и спрашивала себя: что свело их вместе, когда они абсолютно разные, совершенно несовместимые? Но благодаря Кости я иначе стала воспринимать любовь и отношения.

Влюбляясь впервые, думаешь, что это навсегда, и если повезет, то так оно и оказывается, но многие всю жизнь ищут ту самую вторую половинку. Как бы там ни было, одних без сожалений отпускаешь и легко забываешь, других долго оплакиваешь, но всегда найдется тот один-единственный, память о котором ты пронесешь через всю жизнь. Не важно, будет ли это воспоминание о первом поцелуе, сексуальном опыте, серьезных отношениях. Просто есть люди, что трогают наше сердце. Сама не знаешь чем. Просто химия, просто совпало, просто….

Погрузившись в мысли, вздрогнула от неожиданности, когда из сумки затрезвонил телефон. На экране высветилось фото улыбчивой брюнетки и надпись: «Бахтеярова Настя». Что ей понадобилось?

После того, как одногруппница узнала, что я девушка ее кумира, отношения между нами стали натянутыми. С ее стороны не было откровенной ненависти или враждебности, но при встрече мы лишь обменивались сухим приветствием, а если и общались, то только по институтским вопросам. Я была бы рада вернуть прежнюю дружбу, но Настя всем своим видом показывала, что не нуждается в ней.

— Кирова, быстро в деканат! — огорошила меня девушка.

— Зачем? — даже будучи прилежным студентом, все равно нервно сжимаешься от слова «деканат».

— Ну а я откуда знаю! — одногруппница ничуть мне не сочувствовала, еще немного и начнет злорадствовать. — Сейчас встретила нашего куратора, и она сказала, что тебя вызывают на ковер к декану.

День не заладился с самого утра, а теперь обещал стать еще хуже.

***…

Каждому студенту известна дорога в деканат, и некоторым это знание давалось далеко не по радостным причинам. Я же бывала там только бумажно-бюрократическим поводам: справки, заявления, зачетки на роспись декана. И сейчас ломала голову, зачем я могла ему понадобиться.

Чуть задержалась, взглянув на табличку с надписью «Деканат», постучала и вошла в кабинет. В приемной доброй улыбкой меня встретила секретарь Вера Валерьевна — всегда приветливая тучная женщина не первой молодости. Она была такой сердобольной, что постоянно «трясла» всех нерадивых студентов по задолженностям, чтобы не доводить дело до личной встречи с самим деканом.

— Маргарита, — первой поприветствовала, не вставая из-за стола, где скрепляла степлером документы, перекладывая их из одной стопки в другую. — Какими судьбами?

— Мне передали, что Альберт Владимирович меня ждет, — пояснила, будто спрашивая не в курсе ли она, что происходит и чего мне стоит ждать от этой встречи.

— Да? — глухие щелчки стихли, и она отложила рабочий инструмент в сторону. — Я не знала, — задумалась, наверно, ища ответы, на те же вопросы, что и я. — Ну проходи, — кивнула на дверь, ведущую в непосредственный кабинет начальника, — он у себя.

Проделав все тот же приветственный ритуал с постукиванием, предстала перед деканом. Кабинет Альберта Владимировича разительно отличался от скромного убранства приемной, обставленной только самым необходим: массивный, явно не дешевый, стол и офисное кресло скорей напоминало небольшой трон, картины в резных рамах, стеллажи из настоящего дерева. Сам декан, мужчина лет пятидесяти с проседью на висках, в очках с тонкой золотой оправой и дорогом костюме, идеально вписывался в эту обстановку. Ничего не могла сказать о нем как человек — встречаться нам доводилось только в формальной обстановке: на лекциях или на внутриинститутских мероприятиях и праздничных концертах, когда он толкал речи.

Приметив меня, Альберт Владимирович как-то лениво снял очки и откинулся на спинку своего «трона».

— Кирова, — констатировал факт, — Маргарита Александрова, — чеканил слоги, словно перечислял прегрешения, из-за которых я сейчас стою перед ним.

— Это я, — не придумала ничего умней, как согласится.

— Да вы присаживайте, — кивнул на одно из кресел перед своим столом. — В ногах правды нет.

И зачем он это сказал? Лучше бы сразу перешел к порке и избавил от страха неизвестности. Но заговаривать первой, а тем более о чем-то спрашивать, я не решалась.