Стеклянное лицо - Фрэнсис Хардинг

– Они никогда не говорили, что ищут в Трущобах? – Неверфелл с трудом сдерживала охватившее ее возбуждение.

– Может, и говорили. – У копателя было не много Лиц, но Неверфелл не сомневалась, что, будь его репертуар пошире, он бы выбрал то, что выражало недоумение. – Но я их не спрашивал – и не слушал. Картографы с радостью расскажут тебе все, что знают. В буквальном смысле все. В этом-то и проблема. – Он беспокойно заерзал на полке. – Слушай, я все тебе рассказал. Этого же хватит? Ты отдашь мне специю?

– Да, – слегка отстраненно ответила Неверфелл. – Спасибо, ты рассказал достаточно. И ты правильно сделал, что затаился после смерти шурина. Я… Мне пора идти. Голова пухнет.

Без лишних слов Неверфелл передала копателю маленький сверток с Ноктурниксом и по канату спустилась вниз, где ее ждал мальчишка-посыльный.

Назад она брела как в тумане. Кто-то рыл туннель в Трущобах и пошел на убийство, чтобы сохранить это в тайне. Семь лет назад.

Семь лет. Всегда семь лет. Все случилось семь лет назад.

Переполох среди Картографов из-за Неоткрытой пещеры. Эпидемия инфлюэнцы. Мадам Аппелин покупает платья для маленькой девочки. Неизвестный предлагает большую награду за поимку Клептомансера. А беспамятная Неверфелл падает в чан с закваской в сырных пещерах Грандибля. Семь лет назад.

«Что, если эти события – часть одного большого секрета? Что, если семь лет назад случилось что-то, о чем никто не должен знать? И что, если все это как-то связано со мной? Может, я знала то, что не должна была, и потому у меня отняли память? Может, и в камере Следствия меня едва не убили по той же самой причине?»

В висках стучало, и Неверфелл казалось, будто это запечатанные воспоминания колотятся в дверь, пытаясь вырваться на свободу. Правда заперта где-то у нее в голове. Что за опасную тайну кто-то охраняет столь ревностно, что готов пойти ради нее на все?

Семь лет Неверфелл прожила в безопасности сырных туннелей. Враги либо не знали, что она жива, либо не могли до нее добраться. Но стоило ей оставить убежище и явить миру свое лицо, как кто-то увидел ее – или услышал о рыжеволосой девочке лет тринадцати из надземелья – и сразу понял, кто она. А после попытался убить ее, прежде чем она успеет хоть что-нибудь рассказать Следствию. Попытка провалилась… и вскоре ее купил Максим Чилдерсин. Вероятно, это не было совпадением. Что, если им двигало не сострадание и не желание спасти племянницу? Что, если Чилдерсин сам сначала подослал к ней убийц, а потом выкупил, чтобы заставить замолчать навечно?

«Он увидел меня и понял, что я прекрасно вписываюсь в его планы. И после этого стал выяснять, помню я что-нибудь или нет – и можно ли оставить меня в живых?»

В ушах Неверфелл зазвучали вопросы, которые без конца задавал ей Чилдерсин: «Что ты сказала Следствию? Что ты помнишь о своей жизни до сырных туннелей?»

«И Вино, которое он дал мне в кабинете, было всего лишь проверкой, – поняла Неверфелл. – Чилдерсин хотел выяснить, можно ли с его помощью восстановить мои воспоминания. Если бы у него получилось, я бы вряд ли вышла оттуда живой».

И все же оставались кусочки мозаики, которые не вписывались в общую картину. Чилдерсин хотел сохранить Неверфелл жизнь, чтобы она сыграла свою роль в убийстве великого дворецкого, – и все же, когда она жила в квартале дегустаторов, кто-то подослал к ней наемника со слеполозами. Это точно сделал не Чилдерсин. Значит, у нее был еще один враг? Или они действовали заодно, просто не считали нужным согласовывать свои поступки?

«И что же такого важного спрятано в моих воспоминаниях? Чего они все так боятся?»

Реальность грубо выдернула Неверфелл из размышлений. Вслед за мальчишкой-посыльным она зашла в туннель с низким потолком, когда толпа, с которой они двигались вперед, вдруг остановилась, дернулась и резко подалась назад. В пещере раздались испуганные крики. Зажатая со всех сторон, Неверфелл чувствовала себя куском сыра в бутерброде. Лицом в маске она уткнулась кому-то в спину и с трудом могла пошевелиться.

– Картографы! – кричали люди. – Сюда идут Картографы! Назад, все назад!

Но отступать было некуда – сзади тоже напирала толпа. Паника вцепилась Неверфелл в горло, как почуявшая кровь охотничья собака.

– На землю! – закричал кто-то.

Все вокруг начали торопливо опускаться на колени, те, кому хватало места, закрывали голову руками и старались лежать неподвижно. Не имея возможности расступиться перед Картографами или убежать от них, чернорабочие выстлали дорогу своими телами. В следующий миг безумные исследователи пещер ворвались в туннель. Они шагали прямо по людям, не обращая внимания, куда наступают – на камни или на чье-ни-будь лицо. Картографы гоготали, щелкали языком, пересвистывались, некоторые сжимали в руках странные устройства и смотрели вокруг через окуляры. Кто-то надавил коленом Неверфелл на плечо, потом ботинок больно ударил ее по уху.

Пройдясь сумасшедшим скребком по туннелю, Картографы наконец скрылись вдали. Чернорабочие, опасливо озираясь и покряхтывая, медленно поднимались на ноги, помогая друг другу. Наконец серо-коричневая река возобновила течение. Неверфелл тоже старалась не отставать. Протоптавшись по ней, бесцеремонные Картографы неожиданно утрясли мысли в ее голове. Неверфелл даже подумала, что было бы неплохо проворачивать такое всякий раз, когда она нуждается во вдохновении.

Едва Неверфелл, вся в синяках, переступила порог яслей, Эрствиль схватил ее за руку и оттащил в угол.

– У тебя мозгов, как у мотылька! Ты где была? О чем ты думала, когда решила прогуляться по Рудникам? Ни записки не оставила, ничего! Я был вот так – вот так! – близок к тому, чтобы махнуть рукой на всю нашу затею…

– Прости, Эрствиль, мне очень жаль! – Неверфелл на мгновение сняла маску, чтобы доказать ему, что она не лжет. – Я понимаю, что это опасно, но я должна была кое-что выяснить. И знаешь что? Я напала на след!

Неверфелл подошла к своей койке и вытащила из-под матраса костюм Картографа.

– Напала на след? О чем ты говоришь?

– Несколько лет назад случилось кое-что очень важное. И я, кажется, знаю что. Я почти уверена, что знаю, как попала в Каверну – и почему мне нельзя об этом помнить, почему Трущобы обнесли глухой стеной, а Чилдерсины никогда не выбиваются из ритма. Если я права, то еще я знаю, что нам делать дальше. Но сначала я должна в этом убедиться. Эрствиль, где идут ближайшие раскопки? Те, до которых проще всего добраться?

Эрствиль втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Ему явно не нравилось, куда зашел их разговор.

– Кажется, на Гибельном выступе. А что?

Неверфелл взяла очки и внимательно посмотрела на свое отражение в линзах.

– Думаю, – медленно проговорила она, – мне нужно поговорить с Картографами.

Жители Каверны старались держаться подальше от мест, где прокладывали новые туннели. И правда, зачем лезть туда, где из свежих трещин сочится рудничный газ, а на голову того и гляди свалится кусок породы? Зачем терпеть шум, пыль и ходить по ухабам? Но главная причина заключалась в том, что никто не хотел случайно столкнуться со свободно разгуливающими Картографами.