Семь возрастов смерти. Путешествие судмедэксперта по жизни - Ричард Шеперд

для гольфа ну или для крикета. Как же, должно быть, ему было тяжело дышать, ведь по мере увеличения этих больших пародий на альвеолы суммарная площадь поверхности легких уменьшалась, пока они не перестали обеспечивать эффективный газообмен.

Лучший способ по-настоящему изучить легкие — это разрезать их на узкие полоски.

И тут произошло нечто удивительное. Они были прекрасные, словно яблоня, растущая на мусорной куче, увешанная великолепными красными плодами. С каким бы уродством ни ассоциировались опухоли, хроническая обструктивная болезнь легких, или эмфизема, служит ярким примером того, как природа выбирает самые отвратительные места, чтобы раскрыть свою величественную красоту.

В разрезе легкие мистера Оливера представляли собой настоящие кружева. Многочисленные пузыри, разного диаметра и неровной формы, при взгляде сбоку образовывали тонкие линии необычайной и экстравагантной красоты. Кружевник был безумен, возможно, нетрезв, но чрезвычайно талантлив. И здесь, по одну сторону среза, переливалась белым, желтым, красным и черным цветом опухоль, протягивая свои щупальца, словно пальцы в элегантных перчатках, сквозь изысканную филигрань.

Мистер Оливер, вероятно, и не догадывался о красоте своих легких и был уже без сознания, когда этого красота убила его. Хотя, если быть точным, его жизни положили конец не рак и не эмфизема. Нет, его настоящим убийцей стала так называемая подруга стариков. Как только я взял его легкие в руки, еще даже не рассмотрев под микроскопом, понял, что в больнице он подхватил бронхопневмонию. На ощупь казалось, словно по обеим долям[55] рассыпан сухой горох. Мелкие гранулы, будто небольше крупицы сахара, объединялись, увеличивались, пока не достигли размера горошины — они недотягивают по размеру до мячей для крикета или гольфа, — и эти горошины, словно отстрелянные пушечные ядра на поле боя, свидетельствовали о том, как отважно сражались лейкоциты мистера Оливера, пытаясь защитить его от бактериальной инфекции. Конечно, в итоге битва все-таки была проиграна.

Стала ли его пневмония следствием того, что он так много времени провел без движения? В конце концов, в результате нападения он оказался прикован к больничной кровати. Или же она была вызвана, как это часто бывает, его раком легких?

Другими словами, насколько прямой была связь между вломившимся в дом Оливеров пьяным незнакомцем с ножом в руках и смертью Годфри почти месяц спустя? Умер бы он, не случись этого нападения?

Вы могли бы подумать, что ответ на этот вопрос отрицательный, и возразить, что, несмотря на болезнь, мистер Оливер мог прожить еще несколько месяцев, а то и целый год, если бы прошел предложенную лучевую терапию, и ему немного повезло, если бы на него не напали.

Если полиция попробовала убедить в этом Королевскую уголовную прокуратуру, последняя явно была разочарована результатом. Прокуратура решила, что ни обвинение в убийстве, ни даже в неумышленном убийстве в суде успеха иметь не будет. Были выдвинуты куда менее серьезные обвинения в нападении, но за смерть Годфри Оливера нападавший перед судом так и не ответил.

Второй случай. Эммануэль Адебьо. Сменив спущенное колесо на машине посреди жаркого дня, он, уставший и взъерошенный, подошел к своему дому. Ему было семьдесят девять лет. У меня в деле нет информации о том, почему его соседи решили тогда затеять с ним драку, но, согласно полученной от полиции информации, мистер Адебьо уж точно не был инициатором ссоры.

В его адрес сыпались все более сильные оскорбления, а потом один из агрессивно настроенных соседей хорошенько врезал ему. Мистер Адебьо пошатнулся, но ухватился за забор и не упал. Будучи набожным христианином, он спокойно посмотрел на своих обидчиков и сказал тихим голосом, что прощает их. Через минуту, однако, он упал в обморок.

Во время перебранки его перепуганная жена, боясь выходить из дома, вызвала полицию. Таким образом, они прибыли на место сразу же после того, как ее муж упал на землю: выйдя из дома, миссис Адебьо увидела, как полицейские пытаются его реанимировать.

Скорая увезла пациента прямиком в больницу, где его ожидала реанимационная бригада. Они уже ознакомились с медицинской картой и были в курсе его повышенного давления и аритмии, от которой он лечился двумя годами ранее.

Его удалось реанимировать, а сердечно-сосудистую систему стабилизировать, но он оставался в глубоко бессознательном состоянии. Уровень сознания измеряется по шкале комы Глазго, которая оценивает открывание глаз, речевую и двигательную реакции. По каждому из трех пунктов дается оценка по пятибалльной шкале, где пять — это норма, а один — полное отсутствие реакции. Таким образом, максимально возможное количество баллов — пятнадцать, минимально возможное — три. У мистера Адебьо по шкале комы Глазго было три балла.

Реанимационная бригада предположила у него травму головы, полученную от удара или падения, но компьютерная томография не выявила переломов или кровоизлияний внутри черепа. По шкале комы Глазго у него по-прежнему было три балла. Его зрачки были расширены и не реагировали на свет. Реакция на голос отсутствовала, не было совершенно никаких двигательных реакций: он даже дышать самостоятельно не мог.

На следующий день вокруг его кровати собрались консультанты-неврологи и нейрохирург[56]. Они изучили ситуацию, ознакомились со снимками и текущим клиническим состоянием и объявили ситуацию безнадежной. Еще они назначили проверку ствола мозга, чтобы определить, имеется ли какая-либо реакция. Такая проверка проводится независимо двумя разными врачами, чтобы исключить ошибку — и сговор.

Проверка подтвердила, что у мистера Адебьо наступила смерть мозга и шансов на выздоровление нет. Новая компьютерная томограмма показала обширные повреждения и отеки по всему мозгу, которые, по их мнению, были вызваны вовсе не ударом и даже не падением. Врачи полагали, что они стали следствием кислородного голодания мозга в период между остановкой сердца и началом реанимационных мероприятий.

Лишь дальнейшая искусственная вентиляция легких могла продлить ему жизнь. Семья мистера Адебьо, набожные христиане, надеялись, подобно многим в их ситуации, на чудо. Любой бы им подтвердил, что искусственное продление жизни ничего не изменит, и от этого уж точно никто не выиграет. Родным невероятно сложно принять такое решение, когда со стороны кажется, будто их близкий попросту спит, если не обращать внимания на трубку и аппарат ИВЛ.

Спустя почти пять дней после полученного удара семья мистера Адебьо при помощи больничного капеллана и их собственного священника смогла наконец признать, что повреждение мозга необратимо. Они присутствовали при смерти мистера Адебьо, когда его отключили от системы жизнеобеспечения. И в этот самый момент обвинение в покушении на убийство в адрес их соседей сменилось на обвинение в убийстве. Я провел первое вскрытие.

Небольшой синяк на левой скуле отчетливо указывал на нанесенный по лицу жертвы