Когда отцветают розы - Барбара Майклс

это типично для пожертвований, которые нам поступают, — сказала она, приподнимая за углы миткалевую накидку в дырах. — Вот что мне с этим делать?

— Половик при входе, — посоветовал Энди и огляделся по сторонам. Это была мансарда с высоким потолком, в котором голоса отдавались гулким эхом, а по углам висела паутина. Окна здесь не мыли по меньшей мере несколько лет. Полки вдоль стен были забиты ящиками, картонными коробками и свертками пожелтевшей газетной бумаги.

— Бардак страшный, правда? — спросила Мэрили со вздохом. — Но видели бы вы, что здесь было, когда я начинала! Удалось уговорить совет выделить немного денег на специальные упаковочные материалы, чтобы спасти лучшие из костюмов. Беда в том, что я здесь бываю только раз в неделю.

— Я и не думал критиковать вашу работу, — поспешно сказал Энди. — При сложившихся обстоятельствах вы делаете просто невозможное.

Мэрили покраснела.

— Я действительно стараюсь. Но вот на это я тратить время не собираюсь, — она запихнула накидку в первую попавшуюся пустую коробку и задвинула ее в угол. — Я бы выкинула это барахло сразу, но его передало в музей одно из здешних так называемых благородных семейств. Как они обижаются, когда их приношения не принимают! А вот вам вещи Марты. Я убрала их в специальные коробки в первую очередь.

Она сняла крышку с длинной серой коробки, выпустив наружу мощный запах нафталина, и достала лежавшее сверху платье.

— Вы убеждены, что все это могло принадлежать молодой женщине? — спросил Энди, перебрав наряды.

— В те времена люди были меньше и ниже ростом, — объяснила Мэрили. — Посмотрите, какая тончайшая была у нее талия.

Жемчужиной коллекции было, разумеется, подвенечное платье, которое Мэрили принесла из соседнего помещения.

— Там кондиционируется воздух, и комната намного меньше. Я не могла себе позволить купить большой кондиционер для этой мансарды.

— Не могли себе позволить? — переспросил Энди удивленно. — Значит, мало того, что вы работаете здесь бесплатно, еще и оборудование покупаете на свои деньги?

— Меня никто не просил об этом. Просто я не могла допустить, чтобы такая красота начала здесь истлевать. Тепло и влага — главные враги старых тканей, от них заводятся насекомые.

Подвенечный наряд был аккуратно сложен, чтобы по возможности избегать всяких складок. Вывешивать его нельзя, объяснила Мэрили, слишком большая нагрузка ляжет на материал по плечам. Диана могла понять, почему: на платье пошло с десяток метров ткани и кружев, и весило оно немало.

— Его ни разу не надевали и уже не наденут. Грустно, да?

Энди стоял с задумчивым видом. Он явно хотел бы попросить Диану примерить платье, но теперь понимал тщету затеи: размер слишком мал, да и Мэрили не позволит.

Поблагодарив ее, они направились к выходу, осмотрев по пути некоторые экспонаты музея. Энди сразу же разглядел расшитую розами ткань.

— Ага! Любимый цветок Марты!

Диана застыла на месте.

— Цветочный орнамент был очень распространен. Мне кажется, это, скорее, пионы.

— Махровые розы.

— Что ты можешь понимать в женской моде?

— Ну уж розу-то узнать мне не составляет труда! — он искоса пристально посмотрел на нее. — Дежа вю не посетил тебя на сей раз? Мороз не пробегает по коже?

— Ничего похожего.

— Надеюсь, ты мне сразу скажешь, если будет нечто такое… Что ж, это была любопытная экскурсия. Пошли, я угощу тебя чашкой кофе. У нас есть еще час.

От кофе Диана воздержалась, и остальное время они просидели в машине напротив школьной библиотеки. Диана наотрез отказалась также обсуждать старинную одежду, розы и судьбу Марты Фэйрвезер. Заскучав, Энди потянулся через сиденье назад.

— Купила хорошие книги? — спросил он, доставая коричневую бумажную сумку, в которую Перл упаковала букинистические находки Дианы.

Энди открыл один из томов наугад и тут же захохотал.

— Когда я в следующий раз нелестно отзовусь о каком-нибудь современном бестселлере, напомни мне об этой книжке, пожалуйста. Быть может, хотя бы фотографии не будут столь смехотворны.

Они, безусловно, не были смехотворны с эстетической точки зрения, но тоже вызывали жалость. Все эти лица, когда-то всем известные, любимые или ненавистные, теперь совершенно потерялись в потоке времени. Одежда, тщательно подобранная к случаю, в наши дни поражала абсурдностью покроев.

— Эти снимки сделаны где-то в конце двадцатых, — сказала Диана. — Именно в то время в моде были такие короткие бесформенные платья.

— Точно. Они сидят в «паккарде» образца 1928 года, — Энди разглядывал пожелтевшую фотографию с загоревшимися от восторга глазами. — Великолепный агрегат! Кто этот старикашка за рулем?

— Рядом сидит сама мисс Массер, это точно. Скорее всего, ее отец.

— А вдруг жених или любовник?

— Слишком стар. У него седые волосы.

Наконец появилась Мэри-Джо, и Энди небрежно сунул альбом в груду вещей.

— Сегодня слишком жарко, чтобы готовить ужин, — сказал он, бросив беглый взгляд на усталое лицо Мэри-Джо. — Заедем куда-нибудь за готовой едой? Что скажете о китайской?

— Диана терпеть не может китайской пищи.

Диана рассмеялась.

— А я-то думала, что хорошо сыграла свою роль.

— Неплохо, — признала Мэри-Джо. — Ограничимся сегодня холодной закуской и салатом.

По пути домой Энди развлекал Мэри-Джо рассказом о своем сегодняшнем знакомстве со старинным нижним бельем.

— Представляешь, бюстгальтеров тогда не было? А от корсетов просто с ума можно сойти. Я так и представляю себе, как какой-нибудь распаленный страстью джентльмен пытается развязать все эти тесемочки, путается во всех этих крючочках…

— Какой же низменный и вульгарный у тебя склад ума, Энди, — с упреком сказала Мэри-Джо. — Интересно, знает ли Эмили о существовании этих костюмов. Готова спорить, она захочет их купить.

— Вполне вероятно, — согласился Энди. — Она так хотела иметь что-нибудь из имущества Фэйрвезеров, но ничего не могла найти, кроме…

— Надгробий, — Мэри-Джо не были известны причины, помешавшие Энди закончить фразу. — Ты уже подумал, как с ними поступить?

Остаток пути разговор вертелся вокруг садов и парковых ландшафтов.

Более всего при подъезде к дому Диану поразила тишина. Ни голосов, ни шума моторов, ни стука молотков. Бригада уже уехала, но Уолт был все еще занят работой, разравнивая удобрения вокруг свежепосаженных вечнозеленых кустов. Он был обнажен до пояса, и его торс лоснился от пота. Даже волосы намокли.

— О, Бога ради, не строй из себя великомученика! — грубовато окликнул его Энди. — На термометре под тридцать пять жары.

— Я почти закончил, — сказал Уолт, откидывая со лба влажную прядь. — Решил отпустить сегодня ребят пораньше. Они у меня здорово навкалывались.

— И ты сам тоже, — сказала Диана. — В самом деле, бросай-ка работу, Уолт. Быть может, сегодня покажут какой-нибудь приличный фильм. Ты заслужил спокойный вечер.

— Хочу только завершить начатое. Как смотрятся эти кустики?

— Как памятник твоей самоотверженности, трудолюбию, добросовестности и ослиному упрямству, — выдал