Секретное окно, секретный сад - Стивен Кинг

Это для Чака Верилла

Я принадлежу к тем людям, которые верят, что жизнь состоитиз повторяющихся циклов — колеса в колесах, одни цепляются за другие, какие-товращаются сами по себе, но каждое из них совершает некое постоянное, присущееему движение. Мне нравится этот абстрактный образ, сравнивающий нашу жизнь сработой какого-то хитроумного механизма. Может быть, потому, что настоящаяжизнь, очень близкая и дорогая каждому, кажется нам такой беспорядочной истранной. Как прекрасно иногда отбросить все ненужные мысли и сказать: «Вот он,образец! И, хотя я не знаю, что он означает, но, слава Богу, я, во всякомслучае, его вижу!»

Насколько я понимаю, все эти колеса заканчивают свои циклывращения строго одновременно, и когда это происходит — по моему мнению, этослучается примерно каждые двадцать лет, — мы переживаем время окончания своихдел. Психиатры даже ввели в обиход специальный термин для описания этогофеномена — они называют его французским словом cloture, которое как раз иозначает «окончание», «ограда».

Сейчас мне сорок два года, и, оглядываясь назад на последниечетыре года своей жизни, я замечаю все признаки cloture — окончания. Это можноувидеть и в моих произведениях. В романе «Оно» я посвятил возмутительноеколичество страниц своим размышлениям о детях и освещающей их внутренний мирприродной способности очень тонко чувствовать и воспринимать все окружающее. Наследующий год я собираюсь опубликовать последний роман из серии о Касл-Роке,который будет называться «Самое необходимое» (последняя история этого сборникапод названием «Несущий смерть» представляет собой пролог к этому роману). Инаконец, повесть, которая ждет вас во втором томе этой книги, будет, как ядумаю, моей последней историей о писателях и их творчестве и о таинственномнечеловеческом пространстве, которое существует между реальностью и вымыслом.Думаю, что добрая половина моих верных читателей, терпеливо выносивших моеувлечение подобной темой, будут счастливы это узнать.

Несколько лет назад я опубликовал роман под названием«Мизери», в котором попытался хотя бы отчасти продемонстрировать, какуюогромную власть может получить вымысел над читателями. В прошлом году яопубликовал книгу под названием «Темная половина», где я пытался исследоватьобратную ситуацию: какую власть может иметь вымысел над создавшим егописателем. Эта книга была еще в черновиках, а я уже думал о том, что, по всейвидимости, можно рассказать обе истории одновременно, если взглянуть нанекоторые сюжетные ходы «Темной половины» под принципиально другим углом.Литературное творчество, на мой взгляд, является таинством — таким же, каксновидения, — и прежде я никогда так серьезно не размышлял именно над этимаспектом моего странного и опасного ремесла.

Я знаю, что писатели время от времени переписывают старыепроизведения — так сделал Джон Фоулз со своим «Магом», так поступил и вашпокорный слуга со своим «Противостоянием», — но на этот раз я имел в виду нечтодругое. Мне захотелось взять уже известные элементы и сложить из них совершеннонезнакомую конструкцию. Однажды я уже попытался сделать нечто похожее — явоспользовался некоторыми элементами «Дракулы» Брема Стокера для созданиясвоего «Жребия». Такой способ построения нового показался мне очень удобным.

В один прекрасный день поздней осени 1987 года, пока все этимысли еще в беспорядке роились в моем сознании, я зашел в нашу прачечную, чтобыбросить в стиральную машину грязное белье. Эта прачечная представляет собоймаленькую комнатку, и — по случайному любопытству — я остановился у одного издвух окон.

Мы жили в этом доме уже одиннадцать или двенадцать лет, нопрежде я ни разу не удосужился выглянуть из этого окна. Причина очень проста:окна расположены на уровне пола, и обычно к ним невозможно подобраться из-засушилки или корзины с грязным бельем. На этот раз я все-таки преодолел этипрепятствия и выглянул наружу.

Из окна видна небольшая кирпичная арка, которая соединяетдом и летнюю беседку. Это место я видел практически каждый день.., но точка, скоторой я смотрел на него теперь, была новой. Моя жена расставила на арке околодюжины горшков с растениями, полагаю, для того, чтобы они могли хоть немногоглотнуть раннего ноябрьского солнца, и в результате получился симпатичныймаленький садик, который был виден только мне. Фраза, пришедшая мне в тотмомент, была, конечно, названием истории.

Мне показалось, что это удачная метафора тому, чем день иночь занимаются писатели — особенно писатели, работающие в жанре фэнтези.Сидеть за печатной машинкой или с карандашом в руке — вовсе не физический акт:с точки зрения духовной деятельности это можно сравнить с наблюдением иззабытого всеми окна за совершенно обычными вещами, но с другой, новой точкизрения. Работа писателя в том и заключается, чтобы внимательно смотреть изэтого окна и сообщать о том, что он там — под своим углом зрения — видит.

Случается так, что окно разбивается. Думаю, именно это —более чем что-либо другое — является содержанием данной истории: что происходитс бдительным наблюдателем, когда разбивается окно между реальностью инереальностью и стекла разлетаются во все стороны?

— Вы украли мой рассказ, — сказал человек, стоявший вдверях. — Вы украли мой рассказ, и с этим нужно что-то делать. Закон естьзакон, и справедливость есть справедливость, так что придется что-то делать.

Мортон Рейни, который только что немного вздремнул и еще несовсем ясно воспринимал окружающий мир, не имел ни малейшего представления, чтосказать в ответ. Во время работы такого с ним никогда не случалось, не важно,был он больным или здоровым, бодрым или полусонным: он — писатель, и не задумываясьмог вложить в уста своему персонажу какую-нибудь остроумную фразу. Но сейчасРейни открыл рот и не смог придумать ни одной хлесткой реплики (и дажекакой-нибудь посредственной), так что рот ему пришлось снова закрыть.

Этот человек, кажется не совсем, реальным, подумал он.Скорее он похож на персонажа из романа Уильяма Фолкнера. Это наблюдение никоимобразом не решало проблему, хотя, безусловно, было справедливым.

Человек, позвонивший в дверь дома Рейни в этом захолустьеобразца западной окраины штата Мэн, выглядел лет на сорок пять. Он был оченьхудым. Выражение лица спокойное, почти безмятежное. Глубокие морщиныгоризонтальными волнами пересекали его лоб, вертикально опускались от уголковгуб к скулам и крошечными лучами разбегались во все стороны вокруг светлых,ясно-голубых глаз. О цвете его волос Рейни мог только догадываться, потому чтобольшую черную шляпу с круглой тульей незнакомец надвинул так низко, что онакасалась кончиков его ушей. Раньше такие шляпы носили квакеры. Баков у него тожене было, и вполне возможно, что он мог оказаться абсолютно лысым, как ТеллиСавалас, прятавший свою лысину под круглой фетровой шляпой.