Та, кто задает вопросы - Варвара Еналь

Матвей приблизился, и медведь повернул голову. Это произошло так быстро и неожиданно, что сердце чуть не выскочило из горла.

– Я правнук Стефана, – зачем-то пробормотал Матвей, но чучело осталось неподвижным.

Говорить ничего не надо было – только взять плащ. Но можно ли вот так просто протянуть руку и схватить толстую тяжелую шкуру? Вдруг чудовище откусит половину ладони? Белые громадные зубы медведя поблескивали в дымном мраке. Что делать? Может, попробовать подцепить и скинуть шкуру палкой? Или мечом?

Матвей поднял меч и неловко ткнул в соломенное брюхо чучела. И тут медведь ожил. Он распрямился, разинул пасть и зарычал в лицо Матвею. Неожиданно теплое медвежье дыхание обдало парня с головы до ног, вскинулись лапы с черными когтями, и сама смерть глянула в глаза с невозмутимостью хищного зверя.

– Бери шкуру! – закричали за спиной. Голос был тонкий и знакомый. – Бери шкуру! Снимай ее!

Медведь шевельнулся, и, если бы Матвей не отскочил в сторону, его придавили бы мощные лапы с длинными, точно ножи, когтями.

Увернувшись от когтей, Матвей вцепился в мягкую длинную шерсть у плеча животного и рванул на себя. Странная медвежья голова вдруг откинулась назад, и в руках у Матвея оказался длинный плащ, только вместо капюшона у него болталась тяжелая морда медведя с блестящими глазами и длинными зубами.

– Вот и все! Ты же его правнук, ты имеешь право на этот плащ, – проговорила Руська. Это она кричала только что за спиной.

Мавка стояла у забора и глядела на Матвея с восторгом и непонятной радостью.

– Надевай, – велела она. – А когда надо будет сражаться, накинешь капюшон и станешь чугайстером.

– Кто такой чугайстер?

– Лесной человек. Человек-медведь. Твой прадед Стефан был чугайстером. Всегда. Надевай капюшон, когда надо сражаться.

Вода в фонтанчике оказалась такой ледяной, что пальцы тут же занемели. Воздух стал холодным, будто сейчас не лето, а самая настоящая осень. Трава клонилась к земле, хотя ветра не было, и пространство замерло в ожидании чего-то чудовищного, могущественного и неизбежного.

Марьян умывался шумно, брызгая водой на стоявшую рядом скамью и на стволы высоких рябин. Собаки за оградой выли и скалились, не сводя с нас горящих злобных глаз.

– Они не выпустят нас, – пробормотала я, брезгливо оглядывая порванные джинсы.

– Выпустят. Давай я посмотрю твою ногу. – Марьян выпрямился и мотнул головой в сторону скамьи. – Садись.

– Это не моя кровь вроде…

– Твоя. Надо промыть и перевязать. Царапины, конечно, но инфекция нам не нужна, правильно?

Пришлось послушаться. Марьян рванул штанину, и джинса разошлась в его сильных руках. На голени действительно темнело несколько царапин – ерунда, конечно, – но они кровили, и струйки крови стекали к белым конверсам.

В кармане штанов у Марьяна нашелся пластырь и бумажные салфетки, и он ловко промыл и залепил мои ранки.

– Сойдет на сегодняшний вечер. Будем надеяться, что это единственные наши раны, – проговорил он и поднял глаза.

Зелено-карие узковатые глаза с невероятно дерзким прищуром, прямые низкие брови над ними.

– Ну что, не жалеешь, что пошла со мной? – спросил он, не сводя пристального взгляда.

– Нет. Моя сестра все еще у Григория Луши. И я готова его убить за это…

– Кровожадно. Тогда пойдем наберем земли с могил. Пригодится.

Кладбище покоилось под сенью рябин и каштанов. С краю, у самого забора, росли вишни – ягоды уже покраснели, наливаясь кисло-сладким соком.

– Думаешь, Матвей придет нам на помощь?

– Думаю, придет. Но если он не поймет, кем должен стать, толку от него не будет.

– Кем был его прадед? Почему ты всегда обходишь это молчанием? Почему не расскажешь ему, что надо делать?

– Я не хочу, чтобы он испугался и отказался от прошлого своей семьи. Не стоит давить на него или подталкивать. Такие решения принимаются наедине с самим собой. Его прадед Стефан стал тем, кем он стал, потому что остался без семьи, совершенно один. Неприкаянность и одиночество подтолкнули его к такому решению, но он не сразу принял свою сущность, а только когда появились ведьмачки Ульяна и Орыся. Почти двадцать лет ему понадобилось, чтобы стать ведьмаком. И Матвей тоже должен сам принять решение.

– И что это значит – стать ведьмаком? Взять меч и сражаться? Научиться летать? Получить власть над волшебной палочкой и выучить заклинания? Я не могу понять, о чем речь… – не унималась я.

– Ты слышала когда-нибудь о чугайстерах? – тихо спросил Марьян, останавливаясь у одного из покосившихся металлических крестов.

– Нет. Кто это?

– Есть старые карпатские легенды о чугайстере. Человек из леса, Лесной дед. Он управляет животными, ему подчиняются мавки. Он очень силен и опасен, умеет превращаться в медведя, и потому его никто не может поймать или одолеть.

– И что? Дед Стефан был чугайстером?

– Мавки называли его именно так. Хотя, может, это и неправильно. Но животные ему подчинялись, это правда. И сам он…

– Превращался в медведя?

– В огромного медведя. Я видел это только однажды и лучше бы не видел. Жуткое зрелище. В облике медведя Стефан становился сам не свой, и к нему не стоило приближаться. Мой отец говорит, не все ведьмаки могут владеть своей силой в полной мере. С одной стороны, это сила, с другой – проклятие.

– Медведь может одолеть ведьм и Жнеца?

– Может. Стефан редко приходил в облике медведя, но если уж появлялся, то никого из ведьм не оставалось в живых. Его боялись, и это сдерживало темную силу.

– Я думаю… Думаю, что Матвей не хотел бы быть таким.

– Поэтому я ему и не рассказывал. Смотри, это могила Розы. Кто-то поставил каменный крест и выбил ее имя. А рядом – могила ее дочери Мирославы.

– Наверное, кресты сделал Стефан, – сказала я, присаживаясь на корточки около могилы.

– Наверное. Бери землю. Я тоже возьму. Думаю, это отпугнет псов.

– Земля с могилы Розы и ее дочери Мирославы? Что-то в этом есть.

– Похоже на месть, верно? Но мы с тобой тут ни при чем. Это дело Левандовских, мы просто восстанавливаем справедливость. Ведьмы получат по заслугам, потому что так и должно быть.

Суховатые, теплые комья земли, прямо с травяными стеблями и корнями, послушно легли в ладонь. Я заколебалась, но тут же решительно подняла край футболки и сложила туда землю.

– Разумно, – хмыкнул Марьян и выудил из кармана штанов пластиковый пакет. Быстро заполнил его землей и сунул мне. – Вот, так удобнее.