Ромен Гари, хамелеон - Мириам Анисимов

Премингер спросил, почему Джин в отличие от других претенденток не носит крест на цепочке. Девушка с улыбкой ответила, что у ее родителей нет на это денег, но, поняв, что режиссер ей не верит, призналась: она сняла его, чтобы выделиться из толпы. По окончании проб Премингер захотел поговорить с ее родителями. Джин была так окрылена успехом, что, уходя, позабыла сумочку и туфли. Вскоре Отто Премингер встретился с Дороти-Арлин Сиберг (Бенсон) и Эдвардом Сибергом. Фюрер (так прозвали Премингера на студии) заверил мистера Сиберга, что у его дочери большой талант, и попросил разрешить ей участвовать во втором отборочном туре через месяц в Нью-Йорке, в результате которого из финалисток должна была быть выбрана победительница. Джин предложили подготовить две сцены из пьесы Бернарда Шоу «Святая Иоанна», по которой и будет поставлен фильм. За две недели до просмотра ее ждали в гостинице «Амбассадор» на пробные съемки.

Первый рабочий день оказался очень трудным для дебютантки. Премингер ворчал, что разочарован. «Это катастрофа! — в негодовании воскликнул он. — Что с вами случилось?» Он уже не видел в ней той непосредственности и невинности, которые так очаровали его на пробах в Чикаго. «Какая бездарность помогала этой дурочке репетировать?» Джин созналась, что воспользовалась советами Кэрол Холлингсворт, посчитав, что так будет лучше.

Когда пробы закончились, она вернулась к родителям в Айову, в городок Маршаллтаун, 1510, Кабрин-стрит, где родилась 13 ноября 1938 года. Ее отец, выходец из среды шведских эмигрантов, был владельцем хозяйственного магазина-«драгстор», а мать работала учительницей в школе. Маленькая Джин вечно приносила домой подобранных на улице кошек и собак, еще сочиняла стихи, а однажды написала пьесу под названием Be Kind to Animals («Будьте добры к животным»), за которую получила премию Общества защиты животных. Каждую субботу Джин занималась в хореографическом кружке, а после бежала в кино. Посмотрев однажды фильм с участием Марлона Брандо, она написала актеру письмо и взяла о нем несколько книг в библиотеке. Когда Джеймс Дин[61] погиб в автомобильной катастрофе, Джин послала его тете пять долларов, чтобы та положила от ее имени цветы на его могилу.

Кроме того, Джин Сиберг горячо сочувствовала бедственному положению чернокожих жителей Маршаллтауна и в четырнадцать лет даже записалась в ряды движения NAACP[62], выступавшего в защиту прав афроамериканцев.

В середине октября Джин снова вызвали в Нью-Йорк вместе с двумя другими финалистками: Келли Блейн, занимавшейся на актерских курсах в «Экторз студио», и Дорин Деннинг, молодой шведской актрисой из Стокгольма.

Боб Уиллоби, фотограф Премингера, вспоминает, что тогда у Джин Сиберг были длинные волосы и веснушки на лице. После фотосессии он пригласил ее на обед в ресторан «Потиньер», где Джин благодаря ему научилась очищать и есть артишоки, потом на спектакль танцовщицы Марты Грехэм. После спектакля он преподнес девушке букет фиалок и проводил ее до гостиницы.

Джин Сиберг в шестнадцатилетнем возрасте.

© François Moreuil.

С этим самым букетом на следующий день Джин появилась в студии «Фокс Муви-Тоун». Там все уже знали, что у Отто Премингера слабость к «девочке из Маршаллтауна». Прослушав ее домашние заготовки, режиссер предложил Джин перед вторым этапом проб сделать короткую стрижку — без длинных белокурых прядей ее лицо приобрело новую выразительность и изящество андрогина. Теперь она была особенно похожа на героиню Бернарда Шоу. Премингер вновь и вновь заставлял ее переигрывать всё те же сцены и повторять одни и те же реплики, выдавая безжалостные комментарии. Он легко впадал в гнев, и тогда его невозможно было успокоить. Стоило Джин остановиться, как Премингер кричал: «Еще раз!» Пробы тринадцатиминутной сцены продолжались несколько часов. В конце концов Джин не выдержала и в рыданиях бессильно опустилась на пол. «Ну и что? Что случилось? Силенок не хватает продолжать?» — саркастически поинтересовался режиссер, словно желая ее добить. Джин попыталась встать, но не смогла и только начала конвульсивно содрогаться. Тогда Премингер подошел к ней, обнял и заверил, что она отлично сыграла.

На следующий день, просмотрев пробы трех финалисток, он отвел Джин в сторону и сообщил, что она победила, но просил пока никому об этом не рассказывать, потому что имя исполнительницы главной роли планировалось объявить в популярной телепередаче «Шоу Эда Салливана». Кстати, в этом же шоу, в феврале 1959 года, дебютировал и скрипач Ицхак Перельман. Заставить супругов Сиберг присутствовать на церемонии объявления результатов стоило немалого труда. Кто останется в магазине? Кто присмотрит за детьми Мэри-Энн, Крутом и Дэвидом?

В назначенный день Премингер представил аудитории Джин Сиберг, а потом в студию вошел Ричард Уидмарк, исполнитель роли дофина Карла VII. На «Шоу Эда Салливана» Джин пришлось еще раз отыграть отрепетированные сцены из пьесы Бернарда Шоу перед 60 миллионами телезрителей. Спустя несколько дней Премингер отвез девушку, которую вся Америка называла «новой Золушкой», в Бостон к дерматологу, чтобы вывести веснушки. Когда Джин в ноябре возвращалась домой к родителям, в аэропорту Де-Муан ее уже ждали десятки фотографов. Вместе с родителями ее провезли по городу на заднем сиденье «Кадиллака» с откидным верхом. Маршаллтаун встречал кортеж парадом девушек в военной форме, звуками фанфар и плакатом с надписью: Marshalltown salutes you![63] У входа в школу висел ее огромный портрет, мэр произнес речь и передал юной актрисе ключи от города. Эта неделя дома была ознаменована для Джин еще и приемом, организованным в школе в ее честь. А когда шум улегся, она погрузилась в уныние и даже решила, что не доживет до старости, поделившись этим с подружкой.

Отто Премингер подписал с Джин Сиберг контракт на семь лет, согласно которому в первый год ей будут платить 250 долларов в неделю, причем все расходы берет на себя продюсер. На следующий год Джин будет получать уже 400 долларов, но только в течение десяти месяцев, а на третий год сумма гонорара достигнет 2500 долларов. Для Эдварда Сиберга это были огромные деньги; он решил выдавать дочери по 25 долларов в неделю, а остальное положить в банк.

Тринадцатого ноября Джин уехала в Лондон: скоро должны были начаться съемки. В чемодане у нее лежали Библия и атласная мышка — талисман, который ей подарил дедушка по материнской линии.

Останавливая свой выбор на Джин, Премингер был убежден в своей правоте: у нее не было ни актерского опыта, ни хорошего наставника, но режиссер надеялся, что эта сценическая невинность на фоне отточенного мастерства знаменитых выдающихся английских актеров, с которыми она будет играть на одной площадке, придаст главной героине большую убедительность. Кроме того, он полагал, что Джин легко воплотит в жизнь его героиню. На его взгляд, этого не произошло. Несколько лет спустя, просматривая фильм, он только вздохнул: «Я допустил большую ошибку. И мне некого в этом винить, кроме самого себя».