Ромен Гари, хамелеон - Мириам Анисимов

Де Голль смотрел дальше алжирской войны. Первым делом он должен был вновь взять управление государством в свои руки, поставив на место распустившихся политиков в военной форме, и только потом решать проблему отделения колоний. Свое мнение об алжирском вопросе он высказал еще 30 июня 1955 года: «Никакая другая политика, кроме политики сотрудничества с Северной Африкой, которая должна прийти на смену французскому господству в этом регионе, не имеет перспектив и недостойна Франции».

Во избежание новых взрывов протеста де Голль решил действовать постепенно, иными словами, умело маневрировать вплоть до того момента, когда, по его мнению, можно будет раскрыть свои истинные намерения. 4 июня он вылетел в Алжир вместе с тремя членами правительства. В семь часов вечера он вышел на балкон Адмиралтейства, под которым собралась огромная толпа, и произнес свою историческую фразу: «Я понял вас!»

В Лос-Анджелесе Гари пришлось прежде всего прокомментировать явное, афишируемое намерение Шарля де Голля сохранить Алжир как колонию, превратив всех жителей этой страны в «полноправных французов». Потом потребовалось выступить в защиту новой политики Франции, когда де Голль в январе 1959 года заговорил о будущем «мирного, преображенного Алжира, самостоятельно развивающего свою самобытность в тесной связи с Францией». После заявления «Старый Алжир умер! И мы умрем вслед за ним, если этого не поймем» де Голль вступил в переговоры с представителями Временного правительства Алжирской республики, когда французские войска были готовы подавить восстание, а главы вилайи № 4 дали согласие Елисейскому дворцу на перемирие. Именно тогда генералы Шалль, Салан, Зеллер и Жуо начали готовить государственный переворот, но их попытка захватить власть в апреле 1961 года провалилась. На всем протяжении этой жестокой войны не прекращались террористические акты, организованные Фронтом национального освобождения Алжира.

Если Клод Бурде, тоже «Товарищ освобождения», заявил во время своего визита в Калифорнию, что борется против колониализма, то Ромена Гари должность обязывала высказываться в пользу французского Алжира. Бурде такие заявления удивили, поскольку он видел в Гари человека, который не может выступать за колониальную политику, и пожелал встретиться с ним в Лос-Анджелесе, чтобы об этом побеседовать. Но Гари не только отказался встречаться, но и выразил неудовольствие выступлением Бурде в США по поводу ситуации в Алжире. Клод Бурде, крайне возмущенный, назвал его «гипернационалистом». В книге «Ночь будет спокойной» Гари так объясняет свое поведение: «Я как умел „защищал“ политику французского народа — я соглашусь назвать это „защитой“, потому что тогда я должен был быть адвокатом, как Моро-Джиаффери, защищавший убийцу Ландрю, как Но, защищавший Лаваля. Я действовал именно как защитник, со всей преданностью этому делу».

После попытки государственного переворота в Алжире к Гари стали приходить анонимные письма с угрозами его убить. 8 июля 1960 года он написал Жаку Вимону, что передал в полицию очередное письмо с угрозами, которое пришло на адрес Ажидов вскоре после прощального выступления Ромена на Всемирном внешнеполитическом совете. С тех пор консульство по вечерам тайно охранялось. Автор письма предлагал Гари сообщить в правительство своей страны, что ему угрожают расправой. Но Гари полагал, что в состоянии сам позаботиться о своей безопасности, и ни в коем случае не хотел, чтобы его свободу в Париже ограничивала охрана.

В день акции протеста алжирцев против политики Франции под окнами французского консульства Лесли вышла на улицу и стала раздавать бутылки лимонада, чтобы манифестанты утолили жажду-.Гари был возмущен и приказал ей немедленно вернуться в консульство, ворча: «Мы должны сохранять нейтралитет».

Как-то вечером у дверей консульства на Ромена напали двое алжирцев. Гари умел драться, нанес обидчикам ответный удар и тут же нырнул в сад. Прибежавшая к нему на помощь Катюша проворно закрыла за ним дверь на ключ.

21 июля 1960 года Жак Вимон сообщил в Министерство внутренних дел, что Ромен Гари, сделав ряд заявлений по алжирскому вопросу в США, стал жертвой угроз со стороны американского отделения Фронта национального освобождения. ФНО ставил ему в вину рекомендацию к назначению в США алжирца, известного своими высказываниями за колониальный Алжир. Гари готовился покинуть пост консула, вернуться во Францию и получить разрешение на бессрочное ношение огнестрельного оружия. 27 июля 1961 года Жак Вимон лично выдал Гари удостоверение на владение огнестрельным оружием 1-й, 4-й или 6-й категорий. По нему Ромен приобрел двухдюймовый револьвер «Смит-и-Вессон» тридцать восьмого специального калибра за номером 7099.983. Из него он и застрелится 2 декабря 1980 года.

* На фото: Счастливые влюбленные в Венеции. 1961.

Collection Diego Gary D. R.

Незадолго до рождественских праздников 1959 года Одетта де Венедикте сообщила консулу о посетителях — некоем Франсуа Морее, молодом французском адвокате, и сопровождающей его очаровательной девушке. Г-н Морей заметил, что в консульство ему посоветовал обратиться Жан-Луи Провски, знакомый Гари. Спустя несколько дней Лесли и Ромен пригласили молодую пару на ужин. Едва гости успели устроиться в гостиной, как Гари обратил внимание на туфли Морея. Они ему очень понравились, и он без стеснения попросил молодого человека дать ему их примерить. Морея, юношу из хорошей семьи — его крестным отцом был посол, — такая фамильярность шокировала, но он не решился отказать хозяину дома. Инцидент был исчерпан, и все перешли к столу. За столом Гари заметил, как красива юная мадам Морей: невысокая, стройная, с коротко, как у мальчика, стриженными волосами. У нее были тонкие правильные черты лица, красиво очерченный рот. Гари пришло на ум, что ему столько же лет, сколько его гостям вместе взятым, — сорок пять.

Эту очаровательную американку, не сводившую с Ромена Гари восторженно блестящих глаз, звали Джин Сиберг. Снявшись в фильме Отто Премингера St. Joan («Святая Иоанна»), она в течение нескольких месяцев стала знаменитой, а Премингер отобрал ее из числа 18 тысяч пришедших на кастинг девушек. Пробы проходили в Англии, Канаде и США и продолжались очень долго. На первый просмотр в чикагскую гостиницу «Шерман» 15 сентября 1956 года к 10.00 были приглашены три тысячи претенденток. Джин с трудом удалось уговорить отца, Эдварда Сиберга, разрешить в нем участвовать: в обмен она пообещала на следующий год поступить в университет штата Айова. Пробы в гостинице продолжались до самого вечера. Премингер со своими помощниками сидели в затемненном зале. Каждая претендентка должна была подняться на сцену, освещенную двумя прожекторами. Большинство не успевали даже представиться — режиссер уже приглашал следующую. Услышав свое имя, Джин переобулась, отдала сумочку и туфли девушке, которая должна была пробоваться после нее, и пошла. Отто Премингер был поражен хрупкой красотой этой восемнадцатилетней девочки, идущей ему навстречу. А ведь ее сценический опыт ограничивался пением в хоре и участием в драматическом кружке своей high school[60] под руководством Кэрол Холлингсворт.