Демон пробуждается - Роберт Энтони Сальваторе

Но с другой стороны, не всякому человеку можно доверить столь могущественное знание. Внезапно у Эвелина возникло ощущение, будто он предал Бога, без его благословения вручив этот бесценный дар едва знакомой женщине.

Потом все кончилось, и Эвелин вернулся в свое почти исцелившееся тело. Джилл отвернулась, не в силах поднять на него взгляд.

— Прости, — его голос звучал устало, но чувствовалось, что боль ушла. — Ты спасла мне жизнь.

Джилл ощущала над собой темные крылья прошлого — барьер, который так долго препятствовал ее слиянию с любым другим человеком, барьер, который Эвелин не взломал, но каким-то образом сумел обойти. Ей потребовалось огромное усилие, чтобы заставить себя взглянуть ему в лицо.

Он сидел, расправив плечи и застенчиво улыбаясь, сгустившееся над ним темное облако смерти и боли рассеялось.

— Я… — начал было он снова извиняться, но Джилл приложила палец к его губам, и Эвелин смолк.

Девушка встала, протянула ему руку, помогла подняться.

Они продолжили путь в полном молчании. Джилл снова и снова вспоминала то, что ей пришлось пережить, говорила себе, что это было необходимо, пыталась понять смысл образов, которые мелькали перед ней, — без сомнения, имеющих отношение к прошлому Эвелина. Но не только эти образы он передал ей; было что-то еще, некий дар, ощущаемый смутно, но несомненный. Она никогда прежде даже не слыхала о магических камнях и все же сейчас, казалось, смогла бы использовать их, как будто это таинственное знание открылось ей в мгновение ока. Вот только что это — дар или проклятие? Она не решалась спросить у Эвелина.

Он тоже не нарушал молчания, заново переживая то, что открылось ему во время их слияния. Он «видел» сцены резни в каком-то маленьком местечке неподалеку от Вайлдерлендса и даже знал теперь название этого местечка — название, которое сама Джилл не помнила.

Теперь ему было ясно, куда лежит их путь, — на север.

Все смешалось в душе Джилл, когда они добрались до Палмариса. Ей отчаянно хотелось увидеться со своими приемными родителями, обнять их, сказать, что все у нее хорошо, и прильнуть к мягкой груди Петтибвы. Однако девушка понимала, что это невозможно; ведь фактически она дезертировала из армии. Случайная встреча с Коннором могла обернуться для нее бедой, а если Греди узнает о ее визите, то наверняка донесет военному начальству, хотя бы ради того, чтобы раз и навсегда успокоиться относительно своего будущего наследства.

И все же как-то ночью она не удержалась и выскользнула из гостиницы, где они остановились. Эвелин в это время, как обычно, произносил в общем зале свои обличительные речи. Девушка прошла через весь город и притаилась в узком проулке между домами, откуда был виден вход в гостиницу Грейвиса. Минута мелькала за минутой, складываясь в часы. Девушка порадовалась, заметив, что число посетителей не стало меньше; по-видимому, случившаяся с ней беда не нанесла вреда репутации Чиличанков. Потом из гостиницы вышла Петтибва, вытирая руки о фартук, промокая пот на лбу — и улыбаясь. Как всегда, улыбаясь.

Джилл так и подмывало броситься к ней, обнять; наверно, это желание не было бы сильнее, если бы Петтибва и в самом деле приходилась ей матерью.

Но что-то внутри — скорее всего, страх за Петтибву — остановило ее.

А потом Петтибва ушла, вернулась в шум и суету своей гостиницы.

Джилл тоже торопливо покинула свое убежище. Она собиралась сразу же вернуться туда, где они остановились с Эвелином, но ноги, казалось, сами привели ее на крышу «Друга», в потайное место, где она так любила сидеть прежде. Очутиться здесь было почти то же самое, что в объятиях Петтибвы. Джилл снова почувствовала себя Бедной Киской, совсем юной девочкой, еще не осознающей, как сложен мир вокруг нее.

Всю ночь она просидела на крыше, глядя на звезды и медленно плывущую по темному небу Шейлу, то и дело затеняемую клочьями облаков.

Джилл вернулась в свою комнату на рассвете. Эвелин громко храпел, источая запахи эля и более крепких напитков. Один глаз у него заплыл.

Они оставались в Палмарисе еще несколько дней — в таком большом городе безумному монаху было где развернуться, — но Джилл больше ни разу не осмелилась приблизиться к «Другу».

Ему дали всего два камня: гладкий желтоватый солнечный камень и гранат, или, по-другому, карбункул, глубокого красного цвета. Первый, относившийся к числу самых ценных камней Санта-Мир-Абель, обладал способностью защищать от воздействия почти всех видов магических камней и делал бесполезным любое заклинание. Второй же помогал обнаруживать даже самое слабое магическое воздействие. Этих двух камней должно было хватить, чтобы найти и уничтожить Эвелина.

Он покинул аббатство однажды мрачным, унылым утром, на пепельно-серой кобыле, не очень быстроходной, но очень выносливой. Она могла скакать без отдыха много часов подряд, и Карающий Брат, сосредоточенный исключительно на выполнении своей задачи, нещадно понукал лошадь.

Первым делом он отправился в Юманеф, деревню, где родился Эвелин Десбрис, расположенную на расстоянии более трехсот миль от Санта-Мир-Абель. На маленьком кладбище рядом с деревней он нашел камень, установленный в память об Анне-Лизе Десбрис, и с удовлетворением отметил, что имя Джейсона Десбриса на нем пока не значится.

— Ты пришел, чтобы рассказать мне о сыне? — спросил старик, как только Карающий Брат, принадлежность которого к церкви Абеля выдавала коричневая ряса, постучал в его дверь.

Этот простой вопрос, заданный с подкупающей искренностью, тем не менее едва не вывел Карающего Брата из себя.

— Он умер? — испуганно спросил Джейсон.

— С какой стати? — возразил Карающий Брат.

Старик удивленно посмотрел на него, покачивая головой.

— Прости, что я забыл об учтивости, — он сделал движение рукой, приглашая гостя войти.

Что Карающий Брат и сделал, слегка наклонив голову, чтобы скрыть играющую на губах злобную улыбку.

— Я просто подумал, что ты неспроста прибыл из Санта-Мир-Абель и, значит, привез мне новости об Эвелине, — продолжал Джейсон.

— Где он?

Этот вопрос, заданный ровным, холодным тоном, хлестанул Джейсона, точно плетью, заставил его отпрянуть и вызвал ощущение, будто волосы у него на голове зашевелились.

— Об этом, скорее, тебя надо спросить, — ответил старик. — Разве он не в аббатстве?

— Ты знаешь, что он отправился в долгое путешествие? — резко спросил монах.

Джейсон с растерянным видом покачал головой.

— В последний раз я видел сына осенью Года Божьего 816, — ответил он, — когда передал его заботам Санта-Мир-Абель.

Карающий Брат чувствовал, что старик говорит правду, но это еще больше разозлило его. Он рассчитывал узнать у Джейсона Десбриса, куда отправился его сын, надеясь, что это поможет ему быстрее сделать свое грязное дело. Но Эвелин, судя по всему, не заходил домой или, по крайней мере, не виделся с отцом. Теперь монаха одолевали сомнения — то ли убить старика, чтобы не оставлять никаких следов того, что он разыскивает Эвелина, то ли, напротив, успокоить Джейсона, развеяв его опасения.