Демон пробуждается - Роберт Энтони Сальваторе

— Джилл, — после еле заметной паузы ответила она.

— Джилл?

— Просто Джилл.

— Ну, Просто Джилл, — брат Эвелин широко улыбнулся, — по-моему, мы с тобой отбившиеся от стада овцы.

— Да, безумный брат Эвелин Десбрис, — ответила она тем же тоном. — Две отбившиеся от стада овцы среди волков.

— В таком случае, мне жаль волков!

Они дружно рассмеялись, чувствуя, как напряжение покидает их — то, в чем оба так нуждались. Джилл из-за того, что ей пришлось пережить совсем недавно, а Эвелин потому, что впервые открыто говорил о своем мрачном прошлом, о тех чувствах, которые погнали его на дорогу.

— «Набожность, достоинство, скромность», — с отвращением произнес он.

— Кредо церкви Абеля.

— Ложь, — возразил Эвелин. — Простое соблюдение ритуалов еще не набожность, убийство не имеет ничего общего с достоинством, а скромность уж никак не относится к числу добродетелей магистров Санта-Мир-Абель, — он презрительно фыркнул, и Джилл почувствовала, что задела его за живое.

— «Всегда бдительны, всегда настороже», — с кривой улыбкой сказала она, и Эвелин вспомнил, что таков был девиз Береговой Охраны. — Пусть расскажут это поври!

И снова они рассмеялись, смехом, словно щитом, заслоняясь от подступающих слез.

Джилл осталась ночевать в комнате Эвелина; монах, конечно, повел себя как истинный джентльмен. Она спала, а он сидел, вспоминая свою жизнь. Потом вдруг оглядел себя — расплывшееся тело, оборванная одежда.

— Ах, Джилл! — вздохнул он. — Видела бы ты меня в те времена, когда я был юным идеалистом, совсем другим человеком, не ведающем о том ужасе, который творится в мире.

Потом им овладела другая мысль, от которой ему стало немного не по себе. Чтобы стать другом Джилл, ему придется каким-то образом найти ту часть самого себя, которую он считал давно потерянной. Чтобы стать другом Джилл, чтобы быть товарищем любому человеку, нужно вновь обрести некоторую долю идеализма и веру в то, что мир не так уж мрачен, ужасен и может, если приложить старания, стать лучше.

— Да, — прошептал монах, сидя рядом со спящей женщиной, — вместе мы найдем дорогу.

На следующее утро они купили короткий меч, сапоги и теплый плащ для Джилл, после чего они покинули Макомбер, не обращая внимания на взгляды и перешептывания. У них было такое чувство, словно их связывает некая тайная мудрость, недоступная пониманию остального мира.

Эту внутреннюю связь Джилл ощущала во время всего их путешествия. Мы с тобой — брат и сестра, говорил Эвелин, два единственных в мире человека, борющиеся с надвигающейся тьмой. В принципе соглашаясь с ним, сестрой безумного монаха Джилл себя не ощущала. Он постоянно пил и в любом городе, который они проходили, непременно находил способ затеять потасовку.

То же самое произошло в местечке Дасберри на полпути между Эмвоем и Урсалом. Джилл зашла в таверну (где Эвелин, как обычно, взгромоздился на стол и принялся выкрикивать свои угрозы), когда сражение было уже в полном разгаре. Человек двадцать тузили друг друга, не слишком вникая, кто перед ними, враг или друг. Над ними возвышался огромный монах, с легкостью расшвыривая своих противников.

Джилл пересекла зал, без труда увертываясь от дерущихся.

— Без этого никак не можешь? — спросила она, добравшись до Эвелина.

Он широко улыбнулся ей, правой рукой отодвинул в сторону, помешав одному из мужчин наброситься на девушку сзади, и сам хорошенько врезал ему.

— Хо, хо! Хо, хо, знай наших! — загремел его голос. — Мы сделаем этот город лучше!

И собрался было продолжать в том же духе, но Джилл внезапно ногой влепила ему по заду. Он удивленно обернулся и увидел, что она неумолимо указывает ему на дверь.

Оставив за спиной дерущихся, они вышли из таверны. Внезапно Эвелин остановился со странным выражением на лице и сунул руку за пазуху. Когда он вытащил ее оттуда, вся ладонь оказалась в крови.

— Моя дорогая Джилл, — пробормотал он. — По-моему, я ранен.

Ноги у Эвелина подкосились, но Джилл подхватила его и усадила на крыльцо какого-то дома в крохотном проулке. Она хотела оставить его здесь и броситься на поиски врача, но Эвелин не отпустил ее.

И потом она увидела это — серовато-черный камень, так гладко отполированный, что, казалось, он состоит из воды. Камень приковал к себе взгляд молодой женщины; она чувствовала в нем что-то необычное, что-то магическое.

— Мне нужна часть твоей силы, друг мой, — сказал Эвелин, — иначе я умру.

Джилл, стоя на коленях рядом с ним, молча кивнула; все что угодно, только бы он остался жив.

Эвелин, однако, знал — она не в полной мере понимает, что от нее требуется.

— Мы должны слиться воедино, — слабеющим голосом произнес он. — Ты пойдешь на это?

— По-моему, ты не в том состоянии…

— Не физически, ох, нет! — Эвелин хрипло рассмеялся, превозмогая боль. — Духовно.

Джилл с любопытством посмотрела на него. Физическая близость для нее по-прежнему оставалась под запретом — ни с этим мужчиной, ни с каким-либо другим. Но его таинственные слова о духовном слиянии… Это, наверно, что-то совсем иное.

— Делай, как тебе нужно, — умоляюще сказала она.

Эвелин закрыл глаза и заговорил нараспев, погружаясь в магию могущественного гематита. Монотонный, странный речитатив завораживал, и Джилл тоже закрыла глаза.

Спустя некоторое время возникло ощущение, будто эти звуки издает она сама, а потом внезапно дух Эвелина попытался вторгнуться в ее сознание. И еще раз, и еще. Она всем сердцем стремилась ослабить свою защиту, понимая, что, если у Эвелина ничего не получится, он может погибнуть. Кроме того, она доверяла ему. Он был друг, родственная душа; нет, он не сделает ей ничего плохого.

И потом она вскрикнула — негромко или, может быть, громко, откуда ей было знать? Эвелин оказался совсем рядом, очень, очень близко. Слишком близко. Они, казалось, и впрямь слились воедино. Перед внутренним взором Джилл замелькали образы коричнево-серых стен аббатства, острова, густо заросшего деревьями с разлапистыми ветвями. Возникло ощущение, будто она падает, а рядом с ней летит вниз незнакомый мужчина с хищным «ястребиным» лицом.

И потом она почувствовала боль — как от удара кинжалом, острую и жгучую. Боль была не в ней, Джилл знала это, но где-то совсем рядом, и эта боль высасывала из нее жизненные силы, затягивала в свои глубины. Она воспротивилась, пытаясь вытолкнуть Эвелина из себя, но было уже слишком поздно. Теперь, когда они слились воедино, он присосался к ней, точно вампир. Она впустила его внутрь себя, и некуда было сбежать, негде укрыться. Оставалось одно — испить до конца эту чашу.

Эвелин воспринимал их духовное слияние как нечто удивительное, чудесное. Впервые в жизни использовав это свойство гематита, он передал Джилл свое понимание камней — и это оказалось так легко! Он немедленно почувствовал ее реакцию; она отдавала его раненому телу свою энергию через гематит так… умело, как какой-нибудь студент Санта-Мир-Абель, прошедший многолетний курс обучения. Ему стало ясно, что таким образом монахов можно было обучать использованию камней с гораздо большим успехом. Он чувствовал, что Джилл выйдет из этого испытания с огромным багажом знаний относительно работы с магическими камнями; к тому же потенциально она была в этом очень сильна. Еще немного практики, еще несколько слияний — и она быстро догонит самых умелых магистров Санта-Мир-Абель.