Великолепный век Сулеймана и Хюррем-Султан - П. Дж. Паркер

— Пожалуйста, очень тебя прошу, никому не рассказывай о том, что ты сейчас видел. Я твой раб так же, как и ты — мой раб, и мы оба покорны законам и традициям нашей империи. Прошу тебя, друг мой, позволь нам и дальше сохранять нашу тайну, иначе наши законы и традиции будут нарушены, и тогда все потеряно. — Голос Сулеймана прерывался от нежности; в глазах сверкнули слезы. Он разжал объятия.

Евнух снова упал на колени и заглянул в глаза султану. Сулейману показалось, что прошло несколько минут. Наконец он знаком показал, что все понял, и, поклонившись, поцеловал подол черного султанского кафтана.

Сулейман потянулся к руке евнуха и поднес ее к губам. Его мягкие губы щекотали черную кожу. Султан заметил, что евнух по-прежнему дрожит.

— Спасибо, брат мой, — искренне прошептал султан.

Они посидели молча еще несколько минут. Наконец евнух знаками сказал:

«Господин, я пришел к тебе потому, что великий визирь ждет тебя в зале для аудиенций. Он говорит, что у него срочное дело, которое не терпит отлагательств».

Сулейман медленно кивнул и жестом приказал евнуху удалиться. Он посмотрел вслед мальчишке, который резво убежал со двора. Ужас наполнил его сердце при мысли о том, что теперь может случиться… Он посмотрел в небо и закрыл глаза.

— Прошу, Аллах, защити нас, ибо все мы твои слуги, и только твои.

Порыв ветра пролетел по двору, шурша листьями и бросая их в лицо Сулейману. Он встал, провел рукой по лицу и направился к залу для аудиенций, где его дожидался Ибрагим.

Великий визирь нетерпеливо расхаживал по возвышению, стоящему в центре зала. Он провел рукой по роскошному трону, который сейчас не был занят; пальцы его ласкали драгоценные камни, вделанные в его спинку; ногти проверяли прочность золотой филиграни.

Когда султан вошел, Ибрагим вскинул голову и, соскочив с возвышения, широким шагом направился ему навстречу. Они сошлись под центральным куполом.

— Сулейман, что ты вытворяешь? — бесцеремонно закричал он.

— О чем ты? — спросил Сулейман, обнимая друга и не ведая о душившем того гневе.

Ибрагим грубо обнял султана в ответ и, положив руки на плечи своему господину, отодвинул его на расстояние вытянутой руки.

— Весь Стамбул сплетничает о том, что твой гарем опустел, а ты собираешься взять свою наложницу Хюррем в законные жены. Почему со мной никто не посоветовался?

— Порадуйся за меня, Ибрагим. Я выбрал ту, которую желаю видеть рядом с собой до самой смерти. И другие мне не нужны.

Султан снова притянул к себе своего верного великого визиря и обнял его. Ибрагим смотрел мимо Сулеймана на пустующий трон.

«Эта предательница Хафса презрела мои желания и поступила по-своему. Только она обладает достаточной властью, чтобы добиться своего… Только она обладает достаточной властью, чтобы разрушить мои планы».

— Конечно, я рад за тебя, друг мой, — ответил Ибрагим, отходя от султана. — Жаль только, что ты не доверился мне раньше; я бы поддержал твое решение.

Сулейман расплылся в улыбке. Положив руку на плечо Ибрагиму, он увлек его за собой. Оба сели на ступени возвышения.

— Разумеется, не из-за этого ты так срочно потребовал встречи со мной, — сказал он.

Глаза Ибрагима забегали по залу; наконец они остановились на лице его господина. Ибрагим не сводил с него взгляда в продолжение всего разговора.

— Нет, конечно. Я непрестанно веду переговоры с иноземными послами. У меня есть для тебя прекрасная новость. Пусть она станет тебе подарком в это радостное время.

Сулейман, не убирая руку с плеча Ибрагима, вопросительно улыбнулся.

— Империя Габсбургов наша, господин! — вскричал великий визирь.

— Что?! — недоверчиво воскликнул Сулейман.

— Да-да, я говорю правду. Фердинанд капитулировал. Он, правда, сохранит за собой небольшую часть Венгрии, зато он уже признал князя Запольяи властителем оставшейся части страны. Оба будут ежегодно платить дань нашей казне и предоставят свои земли для наших дальнейших походов в Европу, чтобы мы могли присоединиться к нашим французским союзникам.

Султан некоторое время сидел в задумчивости, с гордостью глядя на своего друга.

— А как же брат Фердинанда, Карл?

— Его преследуют неудачи на море и на сухопутной границе с Италией. Ему придется отстаивать права на свои земли и после того, как мы с тобой поселимся во дворце Аллаха.

— Ха! Вот в самом деле прекрасный подарок к свадьбе, Ибрагим!

Великий визирь льстиво улыбнулся, думая о счастье человека, которого он обнимал. Он угадал, что под радостью таится и забота. Затем его мысли обратились к предстоящим неделям и скорой свадьбе. «Их союз, несомненно, сделает Хасеки Хюррем такой же влиятельной, как я, если не больше… Она становится все более известной, недаром иностранцы дали ей имя Роксолана. Мне необходимо еще раз тайно наведаться в покои валиде-султан. Я должен убедиться, что свадьба мне на руку, а не наоборот».

Ибрагим продолжал крепко обнимать Сулеймана. Затем его взгляд снова упал на пустой трон, застеленный пестрым ковром, на пухлые атласные подушки, лежащие по обе стороны сиденья…

За неделю до свадьбы во Двор фавориток вошел Гиацинт, облаченный в официальный костюм, соответствующий его положению. Он важно прошествовал между колоннами и вышел в центр двора, где на солнышке нежилась Хюррем вместе с Джихангиром и Баязидом. Все они посмотрели на великана, который опустился перед ними на колени и протянул руки. В руках у него была простая белая шаль, расшитая белыми цветами и павлинами. Хюррем приняла свадебный подарок Сулеймана. Внимательно посмотрев на вышивку, она сразу же признала мелкие стежки Хафсы. В углу шали были золотом вышиты инициалы. Вглядевшись в монограмму, она различила там три переплетенных знака: «Х», «С» и «Д».

Разглядывая монограмму, она лукаво улыбнулась.

«Подарок от твоего будущего мужа, красавица», — знаками объяснил Гиацинт.

Хюррем кивнула и мягко погладила его по лицу.

Во вторник Гиацинт снова вошел во Двор фавориток и приблизился к одалиске. Подав ей руку, он повел ее в хамам. Остановившись в прохладном предбаннике, он опустился перед ней на колени и развязал кушак у нее на талии, а затем снял с нее халат. Полностью обнаженная Хюррем смотрела на мускулистого евнуха. Тот тоже разделся и выпрямился во весь рост. Хотя он приближался к сорока пяти годам, его стать и красота по-прежнему захватывали дух. Лоснилась черная кожа. Седеющие волосы в паху подчеркивали красоту его совершенного тела.

— Какой ты красивый, Гиацинт, — сияя, прошептала Хюррем.

Великан улыбнулся, взял ее за руку и повел в жарко натопленное основное помещение. Вначале он обильно полил ее водой, затем приступил к массажу. Большие руки нежно скользили по ее телу.