Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

– Я вовсе не поддался ненависти, – сдавленно прошептал аббат. Киприан заметил, что три монаха задумчиво рассматривают своего пастыря.

– А знаю, о чем говорю, – возразил Андрей.

– Эти люди хотят нам помочь, преподобный отче, – обратился к аббату смотритель погреба.

– Если бы они хотели выкрасть библию дьявола, им достаточно было бы просто изрубить нас на куски, – добавил привратник.

Аббат Вольфганг резко повернулся к ним.

– Я знаю, что они не хотят ее выкрасть! – выкрикнул он. – Хватит чушь молоть!

Привратник развел руками.

– Тогда почему ты не разрешаешь ему посмотреть, преподобный отче?

Аббат уставился на трех своих заместителей. Они не отвели взгляда.

– Грешники, – неожиданно произнес он. Его голос был еле слышен. – Вы нарушили пятое правило святого Бенедикта.

Смотритель погреба бросил на Киприана многозначительный взгляд. Киприан понял его. Они с Андреем отошли на пару шагов, за пределы слышимости. Когда четверо монахов приблизили друг к другу головы, было видно, что аббат делает это против своей воли. Киприан знал, что именно они собрались обсудить. Правила святого Бенедикта гласили, что для решения всех важных вопросов аббат должен созвать совет братьев, хотя в любом случае последнее слово оставалось за ним. Братьям не следовало упорствовать в своем мнении, но с другой стороны, их долгом также было открыто это мнение высказывать. Если в монастыре случались разногласия, их ни в коем случае не следовало выносить за его стены. То же самое происходило и сейчас: пока Киприан и Андрей оставались вне зоны слышимости, спор происходил исключительно между монахами. Киприан ударил сапогом по сугробу и проклял монахов и их дурацкое упорство. О каких правилах может идти речь в столь опасной ситуации!

– Мы опережаем их по меньшей мере на день, – заметил Андрей, как всегда прочитав мысли Киприана. – Если те, кто устроил этот подлог, боятся, что их действия могут быть раскрыты сейчас, когда монахи бросились в бега, и уже направляются к нам, мы столкнемся с ними не раньше завтрашнего дня.

– Я только тогда успокоюсь, когда эта проклятая штука Действительно окажется в тайнике в старых развалинах. А до Праги нам еще ехать и ехать.

– Да, но с нами едут солдаты, и это увеличивает наши шансы.

– А ты считаешь, что те, другие, будут без охраны?

– Кто такие эти другие, Киприан?

– Если ты знаешь, то скажи мне.

Они переглянулись, скорчив недовольные мины.

Монахи закончили совещаться. Аббат Вольфганг стоял опустив голову. Трое старших братьев сочувственно смотрели на него. Когда смотритель погреба пошевелился, аббат развернулся и, тяжело ступая, направился к Киприану и Андрею. Ни слова не говоря, он протянул Киприану ключ, и тот так же безмолвно принял его. Подойдя к сундуку, Киприан повернул ключ в замке, убрал цепи и поднял крышку. Затем заглянул внутрь. Некоторое время спустя он снова захлопнул крышку, обмотал сундук цепями, запер замок и вернул ключ аббату. Он почувствовал на себе взгляд Андрея и кивнул.

– Разве могло быть иначе? – вздохнув, произнес Андрей.

– Мы проводим вас и вашу паству до Праги, – заявил Киприан. – Существует только одно по-настоящему безопасное место, которое мы можем предоставить вам, и находится оно под надзором кардинала Хлесля.

Генрих фон Валленштейн-Добрович осторожно вылез из своего укрытия под облепленным снегом деревом и снова углубился в лес, окаймлявший холм. Он только бросил последний взгляд на кучку игрушечных фигурок внизу, у дороги, и увидел, как одна из них захлопнула крышку игрушечного сундука. Он бы даже с еще большего расстояния разглядел, что этой игрушечной фигуркой был Киприан Хлесль, хотя из-за веток деревьев нельзя было хорошенько рассмотреть, что происходит на дороге.

Через пару шагов Генрих оказался среди десятков хорошо вооруженных мужчин, которых он привел с собой. Седло сильно натерло некоторые части его тела, вплоть до ран, но боль от них не шла ни в какое сравнение с дрожью возбуждения, которую он ощущал. Она была даже сильнее, чем в заброшенной кунсткамере кайзера Рудольфа, когда они с Александрой говорили о его намерении встретиться с ее отцом. Каждое произнесенное им тогда слово было абсолютной правдой: он непременно откроет свои истинные чувства Киприану Хлеслю, и после их встречи уже ничто не будет стоять между ним и Александрой. Разумеется, она не уловила двусмысленности его слов.

– Хлесль в курсе, – заявил он. – Всем понятно, что должно произойти?

Мужчины кивнули.

– Хлесль – мой, – уточнил Генрих. – Когда я буду мочиться на труп этого человека, в его сердце будет сидеть пуля из моего пистолета.

Мужчины снова кивнули.

– Как только они доедут до узкого места у ручья, приготовьтесь.

Мужчины кивнули в третий раз. Генрих вскочил на коня, и они почти бесшумно двинулись через лес – невидимое, смертельно опасное сопровождение уставшего обоза монахов, который тоже тронулся в путь. Монастырские братья, поверившие, что им удалось избежать опасности, даже не подозревали, что вскоре их постигнет горькое разочарование на сей счет. Возможно, Киприан Хлесль со своими людьми казался им ангелом-хранителем, но ангел-хранитель ехал навстречу собственной смерти, и некоторые из них должны были последовать за ним.

– Как ты оцениваешь ситуацию? – спросил Андрей.

Киприан молча указал вперед. Желоб между двумя холмами становился все уже. Справа от них бурлил узкий поток: Меттау, летом представлявший собой сонный луговой ручей сейчас, благодаря влажному теплому ветру, превратился в быстро несущийся бурный поток. Он снова и снова вспенивался над берегами, образуя в низинах покрытые кашицей из подтаявшего снега болотистые места, которые им приходилось огибать по широкой дуге.

– Когда мы проедем это место, до Штаркштадта будет уже рукой подать.

– Тогда мы, по крайней мере, на некоторое время оказались бы в безопасности.

Киприан кивнул. Андрей щелкнул поводьями.

– Я, пожалуй, проеду немного вперед и осмотрюсь.

Проезжая мимо одного из конных солдат Мельхиора Хлесля, он хлопнул его по плечу. Солдат последовал за Андреем, а тот уже галопом понесся вперед. Киприан придержал коня у ослов, везущих страшный груз, и чутко прислушался к своим ощущениям. Ему еще никогда не доводилось ощущать вибрацию библии дьявола, и сейчас, в непосредственной близости от ее безобидной копии, он опять ничего не почувствовал. Вместо этого Киприан почувствовал давящий страх перед тем, что он не справится и не сумеет довести эту миссию до конца. Честно говоря, он сам не переставал удивлялся. Не в его характере было слишком уж сомневаться в себе, но эти новые ощущения поколебали его уверенность. Даже когда Киприан сидел в темнице в Вене и не мог предпринять ничего, чтобы не дать родителям Агнесс забрать ее с собой в Прагу, он не чувствовал себя таким беспомощным – и таким убежденным в том, что делает что-то не то. Неожиданно его переполнило такое горячее сожаление о том, что он лишь наскоро попрощался с оставшейся в Праге семьей, что ему стало больно. Он боялся, что никогда больше не увидит их.