Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

– Чего ты хочешь? – прошептал он. – Может, ты – именно то, что не дает нам обрести покой? Или ты ведешь нас через страну так, будто мы давно уже духи? Может, ты чувствуешь, что свободна от сковывающих тебя цепей и хочешь намекнуть, что их нужно снова наложить на тебя?

Он огляделся. Монахи сгрудились вокруг него. Десятки пар глаз не сводили с Вольфганга пристального взгляда. Смотритель погреба, последовавший за аббатом, сейчас стоял между ним и его паствой. И аббат Вольфганг неожиданно понял, что он вовсе не шептал. Горло у него саднило. Он снова повернулся к сундуку.

– Чего ты хочешь? – закричал он, унесенный неистовой яростью в другое время и другое место. Будь у него топор, он бы стал бить им по сундуку. – Может, лежа там, в своем сундуке, ты сумела отравить наши сердца? Это ты подняла на восстание дьяволов в Браунау! Ты заставила нас распустит наше собственное общество! ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?

– Преподобный отче… – произнес смотритель погреба. В какой-то момент он едва не положил аббату руку на плечо, но в конце концов передумал.

Аббат Вольфганг развернулся и пошел прочь, снова становясь во главе своего жалкого обоза. Ярость все еще кипела в нем. После нескольких неудачных попыток ему все же удалось запеть так, чтобы заглушить завывание ветра. Он не вспомнил, что уже прибегал к этому псалму в отчаянной ситуации, похожей на эту: «Sed et si ambulavero in voue mentis non timebo malum quoniam tu mecum es virga tua et baculus tuus ipsa consolabuntur me!» В тот раз он выкрикивал эти слова; сейчас ветер срывал их у него с губ и разносил по этой покрытой струпьями земле. Присоединились ли монахи к его пению, он не слышал. Он твердо шагал вперед – человек, все еще хотевший верить, что сможет вернуть себе божественную силу с помощью псалмов, и одновременно сражавшийся с пониманием того, что уже потерял все, что для него когда-то было важным.

Утром третьего дня они увидели вдалеке столбы дыма, поднимающиеся из труб Штаркштадта. Вольфганг услышал, как смотритель погреба выдохнул: «Хвала Господу!», и увидел, как среди монахов распространилось слабое ликование. С того самого момента как они вышли из Гейнцендорфа, он никому не уступал своего места во главе отряда и только сейчас обернулся к монахам.

Именно в это мгновение он заметил всадников, появившихся на дороге за их спинами и приближавшихся к ним лихим галопом.

Когда Киприан увидел, как один из сбившихся в кучу монахов неожиданно вырвался вперед, сбежал с дороги и, размахивая руками, помчался по прилегающему к ней полю, ему стало ясно, что бенедиктинцы восприняли их чуть ли не как всадников Апокалипсиса. Он приказал своему отряду остановиться и с одним только Андреем медленно направился к монахам. Заметив сундук, привязанный между двух ослов, Киприан. почувствовал слабое облегчение – а также, впервые после поспешного отъезда из Праги, и собственное тело. Последние два дня они почти не спали и, не теряя зря времени, сначала поехали в Браунау, чтобы проверить, все ли там в порядке. То что они еще вчера не догнали паству аббата Вольфганга, удивило его. Он не знал, что их встреча не состоялась раньше по той причине, что монахи выбрали более короткий путь – через Фридшток и Кирхберг.

– Он не захочет и слышать, что монастырь полностью разграбили, – заметил Андрей.

Киприан покачал головой. Аббат также не захочет слышать, что двух протестантов убили, когда из одного дома раздался мушкетный выстрел по толпе, как только ворота монастыря сняли с петель. И еще меньше ему захочется слышать, что юного стрелка вытащили из дома и на глазах у его семьи повесили на арке внутренних ворот.

– Я становлюсь слишком старым для всего этого, – пробурчал он, наблюдая за тем, как сбежавший монах, увидев, что его братьев не изрубили на куски, устыдился, поднялся с земли и рысью бросился обратно к маленькой армии.

Аббат вышел вперед и стал перед своей паствой. Ветер сорвал капюшон у него с головы. Киприан, прищурившись, окинул его взглядом. Если и доводилось ему видеть человека, пожираемого собственными чувствами, то это был аббат Вольфганг Зелендер. В свое время его вызвали в Браунау, чтобы охранять библию дьявола, противиться все возрастающему движению протестантизма и превратить монастырь в оплот католической веры в охваченной ересью стране. Он не справился ни с одним из своих заданий, и тот факт, что в этом не было его вины, никак не влиял на ситуацию. Киприан подумал, что, пожалуй, в состоянии понять и этого человека, и его неистовую ярость.

Киприан откинул назад отороченный мехом капюшон плаща, подумал о том, что двадцать лет назад он мог бы приехать сюда из самой Праги в одной рубахе и не замерзнуть, и кивнул аббату.

Как только Вольфганг узнал Киприана, он широко раскрыл глаза.

– Потрудитесь убраться отсюда! – прокаркал он.

Андрей наклонился к Киприану.

– Должно быть, это замечание относится только к тебе, – заметил он. – Мне, вообще-то, везде рады, куда бы меня ни занесло.

– Ехать в Штаркштадт не имеет никакого смысла, – произнес Киприан.

– Какое вам и вашим товарищам до этого дело?

– Вот видишь, – усмехнулся Киприан, – ты ему тоже не нравишься.

Андрей пожал плечами.

– Вот что случается, когда отправляешься в путешествие в дурной компании.

Киприан бросил Андрею поводья и сошел с лошади. Все его суставы болели, и, когда он ступил на твердую землю одеревеневшими ногами, у него едва не подкосились колени. Он пошел к аббату и монахам походкой человека, в сапогах которого полно битого стекла.

– Известно ли вам, почему барон Гертвиг по-прежнему находится у власти, хотя у него уже ни одного зуба не осталось, а от подагры так сильно распухли колени, что они толще его собственной головы?

Аббат Вольфганг с горечью наблюдал за ним. Монахи одновременно сделали шаг назад.

– Да, Штаркштадт – это город, но в общей сложности в нем проживает столько же человек, сколько в Браунау мужчин, способных носить оружие и придерживающихся протест с кой веры. Барон Гертвиг вышлет и вас, и ваших друзей только того потребует прибывшая из Браунау делегация.

– Вы уже обнаружили за нами погоню?

Наверное, лучше всего было бы перевести гнев аббата что-нибудь другое.

– Еще нет, – ответил Киприан. – До вчерашнего вечера все были чересчур заняты тем, что учиняли разгром в стенах вашего монастыря.

В группе монахов раздался вопль ужаса; многие братья стали креститься.

– Вы приехали сюда затем, чтобы полюбоваться мной? – с горечью в голосе осведомился аббат. – Вас послал кардинал?

Киприан отвернулся. Андрей подъехал к нему и стал рядом. По нему нельзя было сказать, что длительная поездка верхом сильно утомила его.

– Преподобный отче, – вздохнул Андрей, – вам следует радоваться, что вы не слышите, о чем говорите. Поверьте, вы бы непременно пришли в ужас от того идиотизма, который хотите совершить.