Игра на понижение - Михаил Луговой

– Да что это за груз-то такой? – донесся с другого полушария крик выбитого из колеи полковника, который хотя и ушел из армии в частный бизнес, но не привык менять взгляды настолько быстро. – Что там от парома останется при падении с орбиты?

– Что надо, то и останется, – буркнул Бартон, отправляя собеседнику файл с описанием кутриттера, аналитической справкой о его последнем зарегистрированном местонахождении и анализом предполагаемого разлета обломков при падении «Валерия Быковского», с выделением в них сектора, в котором следует искать содержимое корабельного сейфа. – Прочитай внимательно и уясни.

– Вот, значит, как, – после долгого молчания раздался в динамике голос Уилкинса, наконец осознавшего масштаб проблемы. – Сделаю что смогу. Как быть со свидетелями?

– Со свидетелями? На пароме вряд ли будут выжившие. О том, чтобы о задании знало как можно меньше народу, позаботься сам. А если кто-то найдет место катастрофы раньше тебя, то помни, что проблемы нам не нужны. Нет людей – нет и создаваемых ими проблем. Понятно?

– Понятно, – повторил полковник. – А что мне делать дальше, после того как в руках у меня будет эта штуковина?

– Я обеспечу эвакуацию. И ей и тебе. Координаты эвакуационного района ты получишь позже. Удачи, Хосе!

Так страшно, как сейчас, новоиспеченному старшему лейтенанту Евгению Родионову не было никогда. В эти мгновения жизни всех, кто находился на борту «Валерия Быковского», зависели от него и только от него. А он… он почти ничего не мог сделать. Из всех гигантских энергетических мощностей, которыми обладали лунные паромы, под его контролем оставались только аварийные источники питания. Из миллионов лошадиных сил двигательных установок – только полсотни маломощных двигателей ориентации и четыре – мягкой посадки, сама функция которых в складывающихся условиях звучала изощренным издевательством. Не было связи, не было уверенности в том, что сбившие паром ракеты не повредили теплозащитного покрытия и паром не сгорит, с размаха вонзившись в плотные слои атмосферы. Перезапущенный компьютер в качестве единственной доступной меры спасения рекомендовал только подачу сигнала бедствия, а когда пилот буквально «ткнул носом» бортовую ЭВМ в то, что блоки контроля связи выведены из строя, та зажгла транспарант «Рекомендации отсутствуют». Справляйся, мол, сам. И пилоту не оставалось ничего иного, как справляться.

Он сумел развернуть паром огнеупорным брюхом по вектору скорости и войти в атмосферу, как это рекомендовалось наставлениями. Теплозащита вроде бы выдержала, корма, куда пришлись попадания ракет, при аэродинамическом торможении находилась в довольно благоприятной зоне. Если раскаленная плазма и попала внутрь корпуса, она пока не добралась ни до силовых элементов конструкции, ни до обитаемых отсеков.

Но что делать дальше? В нормальных условиях паром подталкивал себя двигателем почти до момента посадки, иначе потеря горизонтальной скорости заставляла его слишком быстро терять высоту. Перед вторым пилотом стоял невеселый выбор. Он мог перейти в горизонтальный полет, погасить скорость и рухнуть вниз с высоты, заведомо исключающей возможность для двигателей мягкой посадки хотя бы приблизительно исполнить свое предназначение. А мог спикировать резко вниз и, соприкоснувшись с поверхностью с небольшой вертикальной, но огромной горизонтальной скоростью, «сточиться до ушей».

Евгений оттягивал решающий момент как мог, стараясь полого пикировать по данным радиовысотомера. Обзорный радар, который должен был в реальном времени давать информацию о рельефе, показывал черт-те что. Пилот отключил его, решив, что тот поврежден при ракетной атаке. То, что виной искусственные электромагнитные помехи на «зеленой линии» в Туркмении, он даже предположить не мог. После того как стало ясно, что до Байконура «Быковскому» не дотянуть, вопросы государственной принадлежности и о характере земной поверхности под ним перестали его волновать. Нет, конечно, хорошо было бы найти гладкое дно высохшего соляного озера длиной километров пятьдесят, но…

Замычав от перегрузки, он вывел корабль из пике над самой землей и, держа паром в горизонте, с отчаянием следил, как резко уменьшается высота, в то время как горизонтальная скорость продолжала оставаться огромной. Воздух снаружи ревел, рассекаемый огромным телом парома, и рев этот ощущался внутри наполненной запахом крови рубки. В наушниках что-то бормотала негритянка – видимо, молилась. Евгений, стиснув зубы, лихорадочно искал выход. На какой-то момент высота скачком уменьшилась почти до нуля, потом снова возросла – корабль прошел над каким-то холмиком. Будь он чуть повыше, и им конец.

Если бы волшебным образом горизонтальная скорость парома упала до нуля, то двигатели мягкой посадки, пожалуй, сумели бы опустить громаду «Валерия Быковского» на поверхность более или менее мягко. На тридцати и даже пятидесяти метрах на них можно рассчитывать. Но как эту чертову скорость уменьшить? Задрать нос? Скорость упадет. Но возрастет высота, и тогда о посадке можно забыть. Если бы только задрать нос, не набирая высоту, подставив набегающему потоку «брюхо» корабля! Как это сделать? Можно одновременно с отклонением рулей отработать передней парой двигателей мягкой посадки в форсированном режиме. Нос подбросит вверх… Но паром не истребитель! Он не приучен делать «кобру» на таких перегрузках! Конструкция может просто не выдержать. И даже если выдержит – где гарантия, что после того, как скорость будет погашена, корпус вернется в исходное положение – соплами тормозных двигателей к земле? Он может завалиться набок, и тогда им конец, тормози тут уже или не тормози. Господи! Что же делать-то!?

Евгений всегда был уверен, что выражение «вся жизнь пронеслась перед глазами» – всего лишь художественный образ. Но вдруг словно наяву увидел перед собой всех, кого в жизни знал. Вот остальной экипаж «Быковского»: вечно озабоченный командир Танвир, смущенно улыбающийся энергетик Рафаэль и воинственный бортинженер Поль. Вот борпроводник Алина, хмурая, льющая ему на рану в боку какую-то жгучую гадость и заразительно хохочущая за столиком в «Братьях по разуму». Вот Аня, так неудачно посоветовавшая ему тянуть до Байконура. Она за тем же столиком и тоже смеется. Вот брат, он такой, каким был, когда они виделись последний раз, в форменной рубашке, с бокалом в руке. Вот отец, он, согнувшись, сидит дома за планшетником, контролируя технологический процесс на своем заводе, который на далеком Сахалине готовит из обычной морской воды квазиполимер «Лед-52», благодаря которому люди летают в космос. Вот мать, она ведет маленького семилетнего Женьку за руку по улицам родного Можайска в храм Иоакима и Анны… В храме красиво, там пахнет горячим воском, раздается пение, а бородатый священник в прошлый раз обещал обучить его особенной молитве, его собственной, какой ни у кого больше нет.

Явился еси преудивлению крепостию —

шепчет семилетний Женька, разглядывая икону странного, не похожего на остальных святого, безбородого и не в смешной древней одежде, а в пятнистой военной форме, с крестом на груди.