По колено в крови. Откровения эсэсовца - Гюнтер Фляйшман

Поездка эта показалась мне вечностью, но в конце концов я сел на грузовик, перевозивший пополнение для 5-го полка СС, дислоцированного в Широком, у подножий Кавказа. Ехали мы всю ночь и к полудню следующего дня прибыли на место. Я спрыгнул с кузова и тут же стал искать знакомые физиономии. И не находил.

Полк мой разительно переменился — весь личный состав выглядел подавленно, до жути напоминая стариков. Сооружали оборонительные позиции, и все солдаты под палящим южным солнцем целыми днями рыли траншеи, землянки и ходы сообщения. Заметив несколько танков и вездеходов армии Гота, я сразу направился к ним.

Вид у меня был как у заправского солдата из пополнения — новенькая форма, аккуратный ранец. Поэтому какой то совершенно незнакомый унтерштурмфюрер с места в карьер заорал на меня:

— Эй, вы! Отправляйтесь к квартирмейстеру — он занимается вновь прибывшими! А не шляйтесь здесь в вашем щегольском мундирчике!

Я видел впервые этого офицера и понял, что он сам тоже из вновь прибывших. Представившись, я объяснил ему, кто я и почему оказался здесь. Тут он, заметив значок за ранение, мгновенно переменил ко мне отношение.

— 2-й взвод патрулирует участок местности на юге вдоль реки, — пояснил унтерштурмфюрер. — А гауптштурмфюрера Кюндера вы найдете на командно-наблюдательном пункте. Так что лучше вам доложить о прибытии ему.

При упоминании Кюндера я содрогнулся. Крайне неприятно было слышать и о том, что во 2-м взводе другой радист. Наивно было бы предполагать, что все будут дожидаться моего возвращения из госпиталя и не назначат мне замену, и все-таки мне казалось несправедливым, что со мной так обошлись.

На свое счастье, я увидел оберштурмфюрера Дитца. Он ввел меня в курс дела: да, все верно, вместо меня во 2-м взводе другой человек, нет, ничего уже сделать невозможно. И, поскольку все взводы сейчас полностью укомплектованы людьми, мне предстоит дождаться, пока кто-нибудь не окажется среди выбывших, а до тех пор побегать в стрелках или наблюдателях — в зависимости от нужд подразделения. Вот ранят или пристрелят кого-нибудь из радистов — тогда милости просим. Я даже не знал, что лучше — самому быть мишенью для врага или же оборонять кого-то, кто служит мишенью? Пока что меня решили направить на выдвинутые вперед посты боевого охранения в составе 5-го полка СС.

Одним из моих новых напарников оказался доброволец-датчанин Элуф Стемме, другого звали Гейнц Вехтер. Я подумал — вот уж ирония судьбы: мне предстоит нести охрану на пару с солдатом по фамилии Вехтер[25].

Элуф с Гейнцем рассказали, что тоже прибыли в наш 5-й полк СС только в апреле месяце вместе с новым пополнением и с тех пор участвовали в наступлении на Кавказ.

Я никак не мог уразуметь, какая с нас троих польза? Участок, который нам предстояло охранять, был очень большой протяженности, а пехотных сил поддержки — ни единого человека! Скорее всего, нас запихнули сюда с глаз долой, просто ради того, чтобы мы не бездельничали, поскольку на этом участке неприятель не проявлял ни малейшей активности. Поэтому и решили, что, дескать, и трех человек за глаза хватит.

Вот мы и охраняли этот необозримый участок. Новые знакомые посвятили меня в события минувших трех месяцев. Тыловые коммуникации 5-го полка СС угрожающе растянулись и составляли теперь ни много ни мало 700 километров в глубь России. Партизаны тоже прибавляли проблем, которых и без того хватало. По словам Элуфа, в апреле, когда он прибыл, полк насчитывал 12 ООО человек дичного состава, к моему прибытию — менее 6500 человек. Гейнц сообщил, что 7 из 12 саперных взводов были практически уничтожены. Разумеется, все это не могло не отразиться на боевом духе. Люди шли на все, даже на самострел и членовредительство, лишь бы не попасть на передовую. Свирепствовали военно-полевые суды, пойманных дезертиров расстреливали на месте. Также поступали и с лицами, совершившими членовредительство. За трусость и отказ выполнить приказ командира можно было легко схлопотать 10 лет тюрьмы, а за сон на посту грозило лишение свободы сроком от 3 до 5 лет.

Элуф и Гейнц объяснили, что существовало три законных способа отмазаться от ада передовой — женитьба, ранение или гибель. Гейнц еще пошутил — мол, и то, и другое, и третье — суть одно и то же. Дело в том, что Гиммлер так поощрял процесс воспроизводства сил СС, что готов был даже отправить ради этого своих бойцов с передовой в наш глубокий тыл. Разумеется, у меня это все с трудом укладывалось в голове, но разве мало вещей на войне, которые не умещаются ни в какие логические рамки?

На первый взгляд мне показалось, что Элуфу и Гейнцу лет по 30, а может, и больше. Я выпучил глаза, когда мне было сказано, что и тому, и другому не исполнилось и 25. Ребята пояснили мне, что, дескать, побудь в охранении по 140 часов без смены и превратишься в деда, одряхлеешь, по крайней мере, внешне.

— Выходит, это 6 дней? — не поверил я.

— Ровно столько и выходит, — заверили меня они. Они пояснили, что если один на посту, второй спит, хотя

это было строжайше запрещено: напарник должен был нести обязанности бодрствующей смены. А когда, в таком случае, отдыхать? Спать когда? Разве может человек не спать шестеро суток кряду?

Здоровье у Гейнца было ни к черту. Он упомянул и о том, что успел перенести дизентерию, и не раз, кроме того, переболел сыпным тифом и что они с Элуфом насквозь завшивлены. Я заметил гнойники у него на шее и на руках. Я знал, что это следствие хронической нехватки витаминов. Гейнц тут же пояснил, что в 5-м полку СС за два прошедших месяца рационы срезали до одной трети от положенных.

Потери обусловливали необходимость бессменного несения караульной службы. Как сказал Элуф, большинство вновь прибывших вообще не имеют никакой подготовки, и что повсюду в рейхе наскоро сколачивают подразделения новобранцев и отправляют их туда, где ощущается нехватка личного состава. Он рассказывал, что многие из вновь прибывших целыми взводами ударялись в бегство, едва завидев русские танки, или же во время атаки. Их логика была проста: под трибунал при такой нехватке личного состава целый взвод не отдадут — потери достигали критического уровня. А отдуваться за это приходилось офицерам, командирам подразделений.

— Что же, в таком случае, удерживает здесь людей? — допытывался я.

Я просто не мог поверить, что все так деградировало за время моего отсутствия.

— Уж, конечно, не преданность СС, Гитлеру или партии, — ответил Гейнц. — Нас удерживает здесь преданность своим товарищам по взводу.

Уже светало, когда я поднял Гейнца, — кто-то приближался к нашей позиции с тыла. Я с трудом различил немецкого солдата, переступавшего через ямы и исчезавшего из виду за кучами земли.

— Может, вестовой или кто-нибудь нам на смену, — предположил Гейнц.

Когда солдат подошел ближе, моей радости не было предела — к нам пожаловал не кто иной, как Крендл. Он тоже за это время изменился — постарел, осунулся. В последний раз он выглядел куда лучше. И у него все руки были в гнойниках, но вот улыбка была прежней — теплой, располагающей. Мы обнялись.