Безумие Дэниела О'Холигена - Питер Уэйр

Сестра Имприматур

(бросая сколоченный крест):

К. К. Сук

(закуривая «Мальборо»):

Алисон

(пнув простертого отца Синджа сильнее, чем собиралась):

Мистер Рильке

(гримасничая, как злодей из водевиля):

Толпа затрепетала от грядущих ужасов, и когда отец Синдж, слабо приподнявшись, на самом деле попросил воды, на него зашикали с таким рвением, что его сокурсники решили притвориться, будто бы это часть роли. К. К. Сук жестоко расхохотался, под крики бурного одобрения поволок обезвоженного священника к кресту и расправил его на нем.

Алисон

(пытаясь удержать трепещущее запястье Деклана Синджа в дыре на поперечине):

Мистер Рильке:

Наверно, худо пробурили.

К. К. Сук

(со смаком):

Тада его мученья ждут!

Сестра Имприматур

(защищая свое плотницкое искусство):

К. К. Сук

(царственно):

Когда великолепная четверка принялась тянуть веревки с притороченными к ним конечностями Христа, толпа взревела: «Раз, два… У-ух-нем!» Деклан Лойола Синдж издал вопль, вызванный скорее болью в суставах, нежели требованиями роли. Кампус сотряс согласованный вой: «Раз, два… У-ух-нем!», и отец Синдж мог поклясться — что-то хрустнуло у него в плече.

Доктор Манганиз и Шарлин приблизились к представлению, которое они сначала по ошибке приняли за работу театрального факультета. Когда же Шарлин заметила на борту повозки вывеску «Средневековая литература», она повернулась к Барту и зашипела многочисленные оскорбления в адрес его мужских достоинств. Запущенный в действие, ректор протиснулся сквозь ревущую толпу и добрался до края повозки. Вблизи сцена растяжки конечностей бедолаги Спасителя в сторону просверленных дыр выглядела довольно устрашающе.

Сестра Имприматур

(раздраженная поведением солдата Сука):

К. К. Сук

(уничижительно):

Алисон

(хватая пакет с гвоздями):

Эту часть представления толпа желала рассмотреть внимательнее. Алисон подняла кувалду, пока К. К. Сук дрожащими пальцами прилаживал шестидюймовый гвоздь к Христову запястью. Кувалда ударила. Как и задумывалось, мимо гвоздя и запястья, зато Христу по пальцу, что заставило отца Синджа заорать так жутко, что ректор на какое-то время перешел исключительно на вегетативные реакции.

— Дерьмо собачье, — выдохнул он. — Дерьмо гадючье! — Но вскоре взял себя в руки. — Извините! Извините, пожалуйста! Я ректор университета, и вы должны немедленно это прекратить.

Но актеры не слышали его из-за гомона толпы, предавшейся своей неуемной кровожадности. Вскоре солдаты приторочили потеющего галилеянина за запястья и голени к кресту и под отмашку К. К. Сука принялись крест поднимать.

К. К. Сук:

Действительно, крест был теперь укреплен на борту повозки, и отец Синдж отважился наконец открыть глаза и взглянуть вниз. Толпа изнуренно замолкла, потрясенная воплощением главного образа христианства.

Отец Синдж внезапно испытал небывалый духовный подъем. Пульс в разбитом пальце и бурление в животе, казалось, отступили из настоящего, а их место занял отдаленный звук, приближаясь и превращаясь в ангельскую песнь, — херувимы и серафимы в немолчном хоре славы… Зная, что в эту самую ночь он будет с Отцом, он улыбнулся тем, кто распял его, и воскликнул: «Прости их, Отец, ибо не ведают, что творят!».

Какой-то взбешенный мужчина, явно фарисей, колотил кулаком по повозке.

— Хватит, хватит! Прекратите. Снимите его, и чтобы через пять минут ничего этого не было. Люди хотят получить здесь информацию о курсах, которые реально существуют. Вы меня слышите?

Толпа что-то несогласно забормотала, но чары, тем не менее, рассеялись. Распятие не могло предложить больше ничего, и большинство зрителей побрело прочь.

Ректор заорал на Алисон:

— Вы слышали, что я сказал?

— Конечно слышали. Отсюда до Дарвина[92] все слышно.

— Я вызову охрану, чтобы эту лошадь немедленно убрали. Она представляет опасность для здоровья. А эту дурацкую повозку утащит трактор.

Имприматур, которая двинулась было отвязывать отца Синджа, вдруг вихрем развернулась:

— Если вы хоть пальцем тронете эту лошадь, никакого здоровья у вас не будет, так что опасаться за него нет смысла.

Кое-кто из университетских сотрудников стал подтягиваться, чтобы понаблюдать за перебранкой, но какое-то время она не принимала по-настоящему крутого оборота, и потому ректор решил, что время, пожалуй, самое подходящее.

— Значит, так, — прокричал он. — Во-первых, никто из вас пусть и думать не думает о приеме в университет. Во-вторых, я собираюсь подать на каждого из вас в суд. В-третьих…