Час дракона - Михаил Зайцев

– А, это вы… Ой, чтой-то у вас под глазом?

– Искал черный ход, поскользнулся, упал. Очнулся – гипс.

Девица захихикала.

– Зачем вам черный ход?

– Хотел купить вам букет цветов и гордо войти с ним через парадные двери.

– Шутите?

– Нет, правда! Есть здесь черный ход?

– Если хотите, я вас туда провожу. – Она томно прикрыла глаза. – Там прохладно и темно. Пошли прямо сейчас?

Нет, подруга, тискать тебя под лестницей я не собираюсь. А черный ход, наверное, действительно есть. Ведь как-то проникли шантажисты в гостиницу. Или они прошли внаглую мимо тебя, красавица моя? Может, это известные в городе люди? Кристально честные люди, про которых подумать плохо и то грешно?

«Эх, жалко, нету у меня времени все выяснить» – так я подумал, вслух же сказал следующее:

– Принцесса, мы, безусловно, в свое время совершим совместный вояж в подвал сего замка. Сей же час вашего верного рыцаря взволновал вопрос, что за фон-барон поселился в келье номер двадцать шесть? Вообразите, принцесса, я к нему, как к земляку, знакомиться пришел, а он меня кулачищем в глаз. Конфуз! Желаю знать имя и фамилию своего обидчика, дабы вызвать его на дуэль.

– Ой! Правда? – Девушка изобразила на личике крайнее сочувствие. – Жилец из двадцать шестого вас ударил?

– Представьте себе! Я пришел, постучался, говорю, мол, я тоже, как и вы, из Питера, а он мне по фейсу. По-моему, он пьяный.

– Сейчас, – девушка раскрыла регистрационный журнал. – Вот, нашла. Анатолий Геннадьевич Тищенко…

– Дайте-ка я сам посмотрю!

Я взял из ее рук журнал, сделал вид, что читаю листок с фамилией и паспортными данными Толика. Мои координаты были записаны чуть ниже. Этот листочек мне непременно нужно изъять. Если не получится, то лучше самому явиться в ментуру с повинной.

Неловко роняю регистрационный журнал на пол.

– Вот черт! Извините, мадемуазель, я такой неловкий…

Нагибаюсь, предоставляю девушке возможность любоваться моей стройной спиной и быстро комкаю в кулаке интересующий меня листок. Шуршание бумаги глушу утробным кашлем профессионального курильщика.

Разогнулся. В левой руке журнал в закрытом виде. В правом кулаке спряталась вырванная страничка.

– Мы так давно знакомы, а я не знаю, как вас зовут, принцесса.

Смотрю ей прямо в глаза, не мигая. Она отвела взгляд, жеманно отобрала у меня журнал, небрежно бросила его на столик администратора, подалась вперед всем своим тугим стройным девичьим телом.

Нас разделяла стойка. Деревянный барьер между женщиной, которая хочет, и мужчиной, который может.

– Меня зовут Надежда.

Имя прозвучало будто выстрел, и мне стоило немалого труда сохранить на лице невозмутимое выражение.

«Еще один знак судьбы», – сразу же возникла провокационная мыслишка.

– Я запомню ваше имя, девушка. На всю жизнь. Обещаю.

У нее на столе зазвонил телефон.

– Подождите минутку… – Девушка нахмурилась, сняла трубку.

– Да, слушаю. Але. Нет, это не мэрия… Чего? Нет, говорю…

– После закончим, – подмигнул я девушке. – Чао-какао!

Я поспешил сделать девушке ручкой и покинуть наконец негостеприимную гостиницу со сговорчивой администраторшей при входе.

Бегом пересекаю улицу, скрываюсь за углом ближайшей пятиэтажки. Успеть бы уйти подальше, пока девица не обнаружила вырванную страницу. Не хочу думать о том, что она потом сделает (поднимется в номер к Толику? Навестит мой номер?). Бесполезно гадать. И так ясно, что к вечеру я буду объявлен в розыск. Как может звучать ориентировка? Примерно так: «Длинноволосый блондин средних лет. Предположительно, Творогов Виктор Борисович, то ли еще как. Постоянно прописан в городе на Неве. Точный адрес неизвестен. Носит усы. Имеет нос с горбинкой и ровные белые зубы. Одет так-то и так-то. Особые приметы: фингал под глазом. Разыскивается по подозрению в убийстве и за странное поведение со стрельбой по репродукциям в арендованном подозреваемым люксе».

Недалеко отсюда должен быть самый крупный в городе универмаг, если он еще жив. Шагом спортсмена-скорохода иду к универмагу. Ищу дорогу на волне своих армейских воспоминаний.

Кажется, вот здесь нужно свернуть налево. Правильно! Вот он – универмаг. Совсем не изменился. Старый приятель, источник дешевых сухарей «мечта солдата» и чистых конвертов. Прежде чем войти в коржанский торговый центр, рву на мелкие кусочки листок из регистрационного гостиничного журнала. Клочки бумаги аккуратно выбрасываю в урну и устремляюсь за покупками.

Выбор в универмаге богат и разнообразен, да вот я, к сожалению, нынче беден. В кармане джинсов осталась сущая мелочь (шесть тысяч долларов, завернутых в газету, не в счет). Я беден, но неприхотлив. Покупаю новые солнцезащитные очки, пачку разовых бритвенных станков, ножницы (все в одном отделе) и спешно покидаю торговые площади.

На выходе из универмага меня угораздило столкнуться с милицейским патрулем. Повезло: милиционеры равнодушно прошли мимо, на меня не взглянули, меня не запомнили. Следовательно, продавщицу, отпустившую парикмахерский набор, через пару часов не станут допрашивать и я спокойно могу менять надоевшую уже внешность Вити Творогова.

Для изменения внешности необходимо уединиться. В маленьком городе это сделать сложно. Хвала Будде, рядовой Ступин много лет назад вдоволь набегался по улицам Коржанска от военных патрулей. Я помню, что лучше всего прятаться на товарной железнодорожной станции.

Направив стопы в ту сторону, откуда доносятся перестук вагонных колес и гудки электровозов, я попутно решил проверить, нет ли за мной слежки. Возле гостиницы я никого не заметил, но я спешил и вполне мог проморгать «хвост».

Я решил немного попетлять по городу, благо время есть в запасе. Дело в том, что я примерно представлял, где находится пионерлагерь «Звездный». Наша часть располагалась много дальше, но в той же стороне. Нужно будет еще, конечно, уточнить у местных, вдруг я что-то путаю, однако вряд ли память меня подводит. От товарной станции до «Звездного» можно добраться за полчаса.

Бездумно шататься по городу мне не хотелось. Я решил еще раз пройти мимо дома, в котором вырос мой сын. Тем более я сегодня там уже был, а когда проверяешь наличие слежки, лучше это делать на знакомом маршруте. Надеюсь, моя утренняя собеседница – разговорчивая бабушка уже заняла место подле телеэкрана. Близится время мексиканских слезоточивых сериалов.

Как только каменный Манхетен остался позади и взгляду открылась панорама на одноэтажный садово-огороднический Коржанск, я сразу же заметил черные клубы дыма.

Пожар. Горит дом в частном секторе. И, тысяча чертей, я знаю, чей это дом!

Смена на «Блюхере» начинается рано. В семь утра. В режиме завода живет и работает весь город. Надежда вернулась домой после рабочего дня и аккуратно зажгла плиту. В привозном газовом баллоне оказалась прореха. Как следствие – взрыв и пожар. Может быть, инсценировка пожара совершенно иная, я не знаю. Я уверен в одном – это не несчастный случай, это убийство! Мать не заявит о пропаже сына, не расскажет подробности, не поделится сомнениями и подозрениями. Мальчика вяло поищут и объявят «пропавшим без вести». Даже если всплывет письмо, выклеенное из газетных букв, то письмо, которое показывал мне Коробов, дело о пропавшем мальчике не перерастет в дело об убийстве его матери.