Дороги в неизвестность - Марик Лернер

– Я по матери Ходецкая, а дядя Павел ее старший брат, – рассказывала она по дороге. – Он в Польше на каком-то химкомбинате работал и имел отношение к «Солидарности».

«Знать бы еще, кто такая Солидарность», – подумал я, но спрашивать не стал.

– Вот в тысяча девятьсот восемьдесят первом году и пришли к нему с предложением поработать за границей. Хорошие деньги и подальше от коммунистов. Даже семью можно взять. Правда, – она хихикнула, – в слаборазвитой стране, а в какой – не говорили. Чем в лагере сидеть, лучше уехать – так он решил, и всех с собой взял, тем более что работодатель согласен был на приезд родственников за его счет. Сестру, брата, мать, жену брата. Отец раньше умер. Еще удивлялся, что за странные дела. Свободный выезд во время военного положения и разрешение на въезд в любую страну после окончания договора. Вот и прибыл. Коммунистов с Советами тут точно нет, зато проблем было выше крыши. Они из самых первых были, которые заводы монтировали. Голое поле и ящики с оборудованием. Правда, что нужно, никаких вопросов – все получаешь, но только для производства. Для того их и приглашали. Сами эльфы палец о палец не ударили. А дома и все, что человеку надо, – в свободное время. Как работу определенную сделаешь, так и зарплата капает. Приспособились со временем. А как подняли основное, посмотрели по сторонам и решили, что и не так уж плохо. Зачем искать что-то и переезжать, когда и здесь вес и авторитет имеешь? – Даша помолчала минутку и продолжила: – Маме было уже девятнадцать, когда отец появился. И как-то они очень быстро нашли общий язык. Вся семья была страшно против. Они хоть и не слишком религиозные, но постоянно в церковь ходят. Основательные, с хорошей работой и приличным доходом. А отец тогда был не пойми кто. Считается еврей, ни в какого бога не верит, ходит в рейды по Дикому полю. Сегодня грошей полные карманы, завтра с голой задницей. Еще и наглый. Чуть что – сразу в морду. Маму и уговаривали, и запирали. Ничего не помогло. В один прекрасный день просто вышла и не вернулась. А что, действительно прекрасный для меня день, – задумчиво пробормотала она. – Я ведь могла и не родиться. А вообще странно. У меня двое старших братьев и двое младших. Все здоровые, такие крепкие брюнеты. Одна я – маленькая и рыжая, в маму. – Она вздохнула. – Сначала родственники были в страшном гневе. Потом ничего, привыкли. Папу все равно не особо жалуют, но остальные вполне свои. Как мы подросли, стали нас отправлять к ним на пару месяцев в гости. Иногда вместе, иногда по отдельности. Так что все будет нормально, а не пойти – могут и обидеться. Посидим спокойно, домашнего поедим… Вот почти и пришли. Видишь, тот двухэтажный дом…

Наш приход был встречен радостными криками. Дашу вертели, рассматривали и громко восхищались. Есть у меня подозрение, что слова «Как ты выросла и похорошела» будут сказаны близкими родственниками даже карлику и уроду.

Подарки рассматривали, изучали и опять же громогласно восхищались. Они оказались приготовлены на все семейство в количестве одиннадцати душ разного пола и возраста. Очень сомневаюсь, что к этому имел отношение Борис. На наше счастье, присутствовали не все, и процедура осмотра закончилась довольно быстро.

На этом семейном празднике я был явно лишним. На меня обращали внимание разве что попутно, что вполне устраивало. Я тих и послушен: сказали оставить «Узи» в прихожей – оставил, снять куртку – никаких проблем.

Теперь мы сидели за столом. Павел, хозяин, солидный мужик в возрасте за пятьдесят, его жена Кристина, очень прилично сохранившаяся мадам с холеными ногтями и явно не перетружденными тяжелой работой руками, их пятнадцатилетний сын Анджей, постоянно бросающий на меня исподтишка взгляды. Тут не надо быть психологом, чтобы догадаться, как ему хочется сбежать из солидного дома и что за вопросы он начнет задавать, как только родители не услышат. Я в его глазах явный представитель народа рейдеров, гуляющий сам по себе и не интересующийся ничьим мнением. Еще присутствовала полненькая девушка по имени Агнешка, если я правильно понял, дочка второго брата, ну и мы с Дашей.

Семейный ужин – это тяжкое испытание. В какой руке положено держать вилку и нож по правилам этикета— не знал не только нормальный оборотень с равнин, но, как я не пытался напрячь память, и Вожак тоже. Как-то прошла мимо него это необходимая вещь. Что-то такое смутно мелькало про положенные рядом столовые приборы, которыми пользуются по очереди, но обычно эти самые приборы исчерпывались ложкой. А у нас с этим вообще просто. Загрыз антилопу и без всякой вилки прямо так – сырым употребляешь. Нет, мы и жареное едим, но прекрасно обходимся без указаний, в какой руке нож держать. Естественно, левша в левой, а правша в правой.

Ко всему еще имелась кухарка. Дебелая баба, лучше всех знающая, когда что положено ставить на стол и когда забирать. Хорошо еще, официант за спиной не стоял и не следил, не пора ли в рюмку налить. Очень не люблю, когда торчат сзади, и вполне способен налить себе сам. Водка очень ничего. Гораздо лучше того пойла, что жрали на барже, хотя и похуже, чем в нашей роще. Так у нас не продажная, для собственного потребления, и сделанная на травках. У каждой рощи свой особенный рецепт. Вот на новом месте все еще экспериментируют.

Под восторженные приветствия кухарка притащила какой-то бигос. Первый раз слышу такое название, но на вкус вполне прилично. Как для Народа сделано. Несколько видов мяса – и телятина, и свинина, и колбаса. Совершенно неизвестный мне овощ под названием капуста и еще грибы, лук, специи и соль. Что-то там еще незнакомое, но я не главная кухарка рощи, мне рецепт без надобности. Хотя выяснить, что такое «капуста», совсем не лишнее. Подобные вещи полезны для Клана.

Прозвучал очередной тост с пожеланиями доброй дороги, и я хлопнул еще одну рюмку. Между прочим, говорят они в таких случаях по-русски. Поняли, что я по-польски мало что понимаю, и проявляют уважение. Вот мадам то и дело интересуется, не желаю ли я еще чего. Был бы человек, прямо прослезился бы. А то прекрасно чувствую абсолютно неподдельное равнодушие в запахе. Вот Даше она искренне рада.

Агнешка что-то спросила, но ответить я не успел – тут стало не до обмена любезностями. Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалилось сразу четверо вооруженных людей. Нет чтобы двери сделать поуже, может, они бы замешкались и дали время сообразить, что происходит. Теперь дергаться поздно. Один из них втащил кухарку и, пнув ее ногой, свалил на пол. «Встать!» – заорал он остальным.

Все четверо одеты в полувоенную одежду с бело-красными нарукавными повязками. Главный, на вид лет тридцати, держал в руках что-то вроде нашего калашникова, с очень странным длинным дулом, остальные, похоже, охотничьи карабины с оптическими прицелами. Вот как раз в нашей комнате им оптика крайне необходима. Опасным выглядел только один из них, пожилой усатый мужик, уверенно держащий оружие и вставший так, чтобы ему свои же соратники не перекрывали линию стрельбы. Двое других, молодые парни, чувствовали себя неуверенно и компенсировали это повышенной агрессивностью.

Старший с ходу завел пламенную речь. Я и так не слишком понимал, о чем разговор, а эту польскую скороговорку вообще не пытался разобрать. Семейство Ходецких стояло с похоронными лицами и внимательно слушало. Что бы здесь не происходило – меня это мало касается. Может, грабители местные. Пока они не начали стрелять – вмешиваться не собираюсь. Кто хозяев заставлял кривить рожу при виде «Узи»? Положил бы всех в дверях, а теперь надо дожидаться подходящего момента.